Огонь и Ветер (СИ)

— Именно, хотя это и не слишком мудро… — задумчиво проронила “итальянка”, выдохнув сизое облачко. — А я слегка ошибся. Кое-что в тебе всё же есть…

— И что же?

— То, на что ты сейчас сел. Роскошно, следует признать. И только. В тебе нет чувственности, мягкости, чуткости, ты плохо поддаёшься покою и слишком капризен. Странно.

— Почему? — Джин чувствовал себя уже неловко — более, чем когда-либо.

— Хо обладает уникальной чуткостью, а ты не способен это оценить. Он тебя чувствует очень тонко, ты же — слеп и глух. Ты даже не можешь удовлетворить все его желания. Одного тебя ему точно мало.

— Откуда вам знать, много или мало? — уже без стеснения огрызнулся взбешённый Джин.

— Я учил его. Так почему я не могу знать, какой он, и что именно ему нужно? Он попросил совета, и я предложил ему провести со мной ночь, пообещав прокомментировать и объяснить всё, что будет происходить. Первый раз, конечно, едва меня не прикончил, но это нормально. Зато удалось разобраться, что же он собой представляет. Хотя никогда бы не подумал, что он западёт на такого, как ты. Впрочем, я вообще не думал, что он станет иметь дело с парнем — с женщиной ему было бы намного проще.

— Он и не западал на меня, — глухо буркнул Джин.

Услыхав это, Эрик с любопытством подался вперёд.

— Действительно? Тогда это… довольно интересно и необычно. У тебя многообещающая та часть тела, на которой ты сидишь. Не в банальном смысле слова — я имею в виду нечто большее. Быть может, у вас двоих даже что-то и получится. Ладно… Губы, руки и… — Эрик сладко улыбнулся, — его мужественность — вот три его уязвимых места. К нему нужно прикасаться так часто, как это возможно — легко и будто бы случайно, но с сильными эмоциями. Ему это понравится. Откровенные ласки его тяготят, они даже неприятны ему, но вот такие случайные, наполненные чувствами прикосновения — это сильное оружие.

— Зачем вы мне это говорите?

Мадам выудила из портсигара вторую сигарету, едва докурив первую, и бросила выразительный взгляд на Джина.

— Я знаю его давно. И я у него в долгу. Кроме того, он редкий человек, и он мне нравится. Так почему бы мне и не помочь тебе — и ему? Я же вижу, что ты неопытен. Хо знает больше тебя, но и его опытным назвать трудно. Просто ему играет на руку его чуткость — он всегда точно знает, что надо тебе и что ты можешь выдержать. Зато ты ничего не знаешь о нём. Если играть всё время в одни ворота, ни к чему хорошему это не приведёт. И я не собираюсь помогать тебе на практике, не бойся… — Мадам негромко засмеялась, отметив, что именно таковы и были опасения Джина.

— Глупый мальчик, у нас с тобой много общего, поэтому исполнить роль Хо я не смогу. Видишь ли, любовь — штука справедливая и разумная. В танце любви участвуют двое: один проходит весь путь сам — трудно, другой же — проходит легко, позволяя первому вести себя. Первый в финале получает маленькую награду — наслаждение длиной в один миг, но концентрированное наслаждение, ошеломляющее — всё сразу в одну секунду; второй получает большую награду — наслаждение ещё в пути — до финала и во время финала. Первый в силах себя контролировать на протяжении всего пути, и в силах заботиться о втором; второй же физически не способен к контролю — он в плену наслаждения, зато второму нужно заплатить доверием в самом начале пути. Как видишь, всё справедливо — и это правило работает как в случае мужчин и женщин, так и в случае партнёров одного пола. Это — гармония любви. Ты и я — мы те, кто предпочитают лёгкий путь, большее наслаждение и плату доверием. Хо — тот, кто хочет трудности, всё контролировать и предпочитает получать наслаждение в один миг. Ты и он в этом плане подходите друг другу. Ты и я — нет. А теперь, — Эрик вновь откинулся на спинку и чуть прикрыл глаза, — просто скажи мне, что тебя пугает и беспокоит, или расскажи, чего ты не понимаешь.

Джин прочно задумался. На откровения его не тянуло, с другой стороны, трансвестит-то прав — он слишком мало знает, и опыта у него…

— Ему не нравится, если кто-то пытается прикоснуться и… доставить ему удовольствие… ну…

— Это табу, — спокойно кивнула “итальянка”, даже не дослушав. — Игра на флейте, мальчик, даже в борделе табу для таких, как Хо. По их законам это худшее унижение, которому можно подвергнуть человека. Если человек идёт на это добровольно и при свидетелях, тем самым он признаёт себя даже не рабом, а животным или вещью, принадлежащей тому, кому он будет “играть на флейте”. Если заставляют это сделать, значит, человека осознанно унижают и окунают его статус в грязь. Это ещё хуже, потому что перед этим униженному выбивают или вырывают все зубы, чтоб не вздумал цапнуть “флейту”. Тебе придётся смириться с этим — это нельзя изменить. Если Хо позволит тебе “сыграть на флейте”, он будет считать, что оскорбил тебя и унизил. И он этого никогда не забудет.

— Почему вы сказали, что одного меня ему мало?

— Потому что ты получаешь два удовольствия сразу, а он — лишь одно. У тебя не остаётся сил тогда, когда у него их ещё полно.

— Два?