Огонь изнутри

Дон Хуан сказал, что за все годы нашего с ним сотрудничества заставлял меня видеть неисчислимое множество раз, как из нормального состояния осознания, так и из состояния повышенного осознания. Я видел превеликое множество самых разных вещей, которые теперь начинают складываться для меня в более-менее связную картину. Связь эта не логическая и не рациональная, но тем не менее она довольно странным образом проясняет все, что я проделал, все, что было проделано со мной и все, что я видел за годы, проведенные с доном Хуаном. И теперь мне осталось уяснить себе лишь одно. Я должен прийти к вплетенному в общую картину, но совершенно иррациональному осознанию следующего факта: все что мы научились воспринимать, неразрывно связано с позицией, в которой находится точка сборки. Стоит точке сборки уйти из определенного положения — и мир тут же прекращает быть таким, каким он был для нас.

Дон Хуан заявил, что если точка сборки смещается за среднюю линию кокона, весь известный нам мир в одно мгновение исчезает из виду, словно его стерли — ибо устойчивость и материальность, столь свойственные ему в нашем восприятии суть не более, чем сила настройки. Определенные эманации, привычно настроенные жесткой фиксацией точки сборки в одном и том же определенном месте — вот что такое наш мир.

— Устойчивость мира не есть мираж, — продолжал он. — Мираж есть фиксация точки сборки в определенном месте. Сдвигая точку сборки, видящий встречается не с иллюзией, но с другим миром. И этот другой мир столь же реален, сколь реален тот, который мы созерцаем сейчас. Однако новая фиксация точки сборки, породившая этот новый мир, — такая же иллюзия, как и прежняя ее фиксация.

— Вот, скажем, ты — сейчас ты находишься в состоянии повышенного осознания. И все, что ты способен в этом состоянии сделать — отнюдь не иллюзия, но вещи, такие же реальные, как мир, с которым ты встретишься завтра в своей обычной жизни. Однако мир, который ты видишь перед собой сейчас, завтра существовать не будет. Он существует лишь тогда, когда твоя точка сборки занимает вполне определенную позицию — ту, в которой она находится в настоящий момент.

— Задача, с которой встречается воин после того, как его тренировка окончена суть интеграция. Воинов, особенно мужчин-нагвалей, в процессе тренировки заставляют сдвигать точку сборки в максимально возможное количество позиций. В твоем случае это количество огромно, их не счесть. И все их тебе придется когда-нибудь интегрировать в единое связное целое.

— Например, сдвинув точку сборки в некоторое особое положение, ты вспомнишь, кем была та женщина, — добавил он со странной улыбкой. — Твоя точка сборки бывала в этой позиции сотни раз. И включить ее в целостную картину тебе будет проще простого.

И тут я начал припоминать, словно память моя зависела от того, что он предложит вспомнить. Смутные образы, неясные ощущения: чувство безграничной привязанности, которое как бы привлекало меня, дивная сладость, разлитая в воздухе, словно кто-то подошел сзади и брызнул на меня духами… Я даже оглянулся. А потом вспомнил. Это была Кэрол — женщина-нагваль! Ведь я только позавчера с ней встречался. Как я мог о ней забыть?

Следующие мгновения невозможно было описать — мне показалось, что вихрь чувств всего моего психологического репертуара пронесся в моем уме. Я спрашивал себя: разве возможно, чтобы я тогда проснулся в ее доме в Туксоне, штат Аризона — за две тысячи миль от Оахаки? И неужели моменты повышенного осознания настолько изолированы Друг от друга, что один из них невозможно вспомнить, переживая другой?

Дон Хуан подошел ко мне и положил руку мне на плечо. Он сказал, что ему в точности известны мои чувства. Его бенефактор заставил его пройти через точно такие же переживания. И так же, как он сейчас пытается успокоить меня, его бенефактор пытался успокоить его самого — словами. Он отдал тогда должное попытке своего бенефактора, но усомнился — и сомневается до сих пор — в том, что возможно успокоить того, кто осознал путешествие в теле сновидения.

Теперь я больше не сомневался. Что-то во мне действительно преодолело расстояние между мексиканским городом Оахакой и американским Туксоном в штате Аризона. Я ощутил странное облегчение, словно сбросил, наконец, с себя груз некой вины.

За годы, проведенные с доном Хуаном, в памяти моей накопилось изрядное количество разрывов. Один из них был связан с нашим пребыванием в Туксоне в тот день. Я помню, что никак не мог вспомнить, когда и как попал в Туксон. Однако я не обратил на это внимания. Я решил, что пробел является результатом моей работы с доном Хуаном. Он всегда очень осторожно обращался с моими рациональными подозрениями и старался не провоцировать их, когда я находился в состоянии повышенного осознания. Там же, где они были неизбежны, он коротко объяснял неувязки во времени и пространстве природой того, что мы делаем, и свойством этого рода практики нарушать память.