Огонь, мерцающий в сосуде

– Ну, да. Или поедем за город. Болтаться по улицам с моей физиономией все-таки не стоит. Проведем время с пользой...

– У нас наконец-то появилась зацепка, хоть какая-то, а ты...

Тут в дверь постучали, Бессонов пошел открывать и вернулся вместе с Сергеем.

– Ну? – спросил без особого интереса, обращаясь к нему.

– Единственная родственница старухи Болеславской – ее внучатая племянница Быкова Ольга Александровна, которая и вступила в права наследства несколько месяцев назад. Проживал ли кто в доме на протяжении последних десяти лет, установить будет непросто, по крайней мере на это потребуется время. Из бывших соседей никого не осталось, а нынешние сидят за заборами и мало что видят. За коммунальные услуги платили исправно, вероятно, та самая родственница.

– Ольга говорила, земля там – на вес золота, – вмешалась я. – Почему она не продала дом? – вопрос, конечно, риторический, вряд ли Бессонов мог на него ответить.

– И это мы скоро узнаем, – кивнул он. – Ну, так что, в кино или на прогулку?

– Какая, к черту, прогулка? – возмутилась я.

– Тебе надо отвлечься. Ты чересчур близко к сердцу принимаешь эту историю. Какой смысл бегать по номеру и изводиться себя вопросами?

– Хорошо. Пусть будет прогулка.

– И никаких разговоров о похищении и убийствах, – добавил он.

* * *

Мы отправились за город, бродили по лесным тропинкам, сопровождаемые охраной. Бессонов не хотел ничего слышать о похищении, а я не могла думать ни о чем другом, в результате почти все время мы молчали. Наконец раздался звонок на мобильный, Бессонов ответил и удовлетворенно кивнул.

– Они подъезжают, – сказал он, обращаясь ко мне. – Пора возвращаться.

– О ком ты говоришь? – нахмурилась я.

– Это сюрприз. Не уверен, что приятный, зато в этом деле можно будет поставить точку.

Вскоре мы были в гостинице, я терялась в догадках, но с вопросами не лезла, если Бессонов обещал, что сегодня я все узнаю, можно и потерпеть.

Не успели мы войти в номер, как ему опять позвонили, а минут через десять раздался стук в дверь.

– Открывай, – кивнул он мне. – Надеюсь, на ногах ты устоишь. Если нет, кричи громче, успею подхватить тебя на руки.

Облизнув пересохшие губы и прислушиваясь к биению своего сердца, я потянула дверь на себя... На пороге стояла Генриетта в компании двоих мужчин богатырского телосложения, испуганная и несчастная. Признаться, ее появление не особенно удивило, чего-то в этом роде я и ждала, а вот она... Генриетта отступила на шаг, бормоча:

– Ты? Но... как ты... Кто эти люди?

– Проходи, – вздохнула я, она вошла, растерянно переводя взгляд с меня на Бессонова, а потом на своих конвоиров.

– Эта дурочка не придумала ничего умней, как устроиться в гостиницу по твоему паспорту, – сказал Бессонов. – Избавила нас от необходимости искать ее по всей России. Все это время она оставалась в нашем городе, собственно, там ее и следовало сдать ментам, пусть разбираются, но я подумал, ты захочешь с ней поговорить, прежде чем она отправится за решетку.

– Кто это? – испуганно спросила Генриетта, которую я упорно продолжала называть так.

– Мой муж. Пожалуйста, садись. – Она покорно села на диван, а я устроилась рядом. – Мне придется многое тебе рассказать... как я узнала и вообще... – Говорила я, должно быть, не очень толково, собиралась с силами, но начать решила с главного: – Твой отец... он... несколько дней назад его убили. Думаю, ты знаешь, кто.

Она закрыла лицо руками, но тут же их убрала, лицо ее кривилось от боли, но слез не было.

– Пожалуйста, оставьте нас, – попросила я Бессонова, взяв Генриетту за руку.

– Нет, – покачал он головой. – Неизвестно, что придет в голову этой девице. Пусть привыкает к слушателям, теперь рассказывать о своих подвигах ей предстоит долго.

– Прекрати... – умоляюще произнесла я и вновь повернулась к Генриетте: – Я... я не верю, что ты... что ты могла убить ребенка.

И вот тогда она заплакала. Беззвучно, глядя куда-то перед собой, до боли стискивая мою руку.

– Хорошо, что это наконец кончится, – с трудом произнесла она. – Сколько раз за эти годы я сама хотела во всем признаться...

– Сейчас самое время, – ввернул Бессонов.

– Расскажи, что тогда произошло, – сглатывая ком в горле, попросила я, испытывая к ней острую жалость и злясь на Бессонова. Может, он и считал, что имеет право с ней так разговаривать, но я... я не хотела верить в ее вину, я надеялась, вот сейчас она все объяснит, и я вздохну с облегчением. Мы вместе пойдем к следователю, я буду рядом, чтобы поддержать ее...

Она горько усмехнулась:

– Моя мама умирала, и никто не мог помочь. Или не хотел.

– Я знаю, что Сериков отказал тебе в помощи.

– Почему же... денег он дал. Сколько мог. Он тогда решил бассейн на даче сделать, в подвале, я случайно смету увидела. Этих денег с лихвой хватило бы на несколько таких операций. У меня это в голове не укладывалось... Я так ненавидела его в ту минуту...

– О своих душевных переживаниях расскажешь следователю, – вновь вмешался Бессонов. Она поежилась, избегая смотреть в его сторону.

– Я встречалась с парнем, – сказала тихо. – Мы хотели пожениться. Его звали Борис...