Огонь неугасимый

— Дело не в количестве, дело в качестве, — ухмыльнулся Никанор. И пояснил: — От десяти до пятнадцати. Все — и ни звука! Все-о! Пьем!

30

Затея Ивана Стрельцова давно не давала покоя Федору Пантелеевичу Мошкаре. То они шумели насчет хозрасчетно-комплексной и чуть было не пробились. Теперь вздумали жить и трудиться по-коммунистически. Слова-то какие! Но дело шло к тому, что на этот раз осилят. Не с них началось, вот главное. «Жить и работать по-коммунистически» — это придумали железнодорожники на Московской окружной. В газетах было, на митингах гремело, в резолюциях зафиксировано. Тут никто не остановит. И пусть, и ладно. Но при чем приемщики? Кто сказал, что нельзя ни жить, ни работать по-коммунистически рука об руку с приемщиком? Приемщик — это кто? Технический контроль. Приемщику нет дела — выгодно иль не выгодно, он не возражает, если вы принесете пользу государству. Хоть в рублях, хоть в километрах. Ну а какая это польза, если вы сэкономите на окладе приемщика? Сто двадцать рублей в месяц? Да поснимайте хоть всех по стране, копейки получатся. Так в чем же дело? Почему приемщику оставаться без куска хлеба? Ну да, иди в монтажники. А если здоровье не позволяет? В сторожа? Возраст не тот. А они вписали там, в своих заповедях: «Работать без техконтроля и выпускать продукцию только хорошего и отличного качества». Написать все можно.

Так не так, но это все же аргументы. Если вы собрались жить по-коммунистически, если вы порядочные люди, выслушайте, разберитесь.

Конечно, у них тоже есть аргументы. Тоже веские. Но разбираться в тех аргументах Мошкара не намерен. Зачем? И так все ясно. Можно найти работу не только в бригаде монтажников, приемщики, слава богу, тоже пока требуются. Не везде Иваны взбеленились. Но пока оглядишься, пока разберешься на новом месте, пока найдешь входы-выходы, годы пройдут. Да и найдешь ли такое, как тут? Значит, что — на сто двадцать небо копти? А сам ты садись на сто двадцать. Небось вместе с дедом под три сотни в месяц огребают. На двоих тратят. А вам бы деток тройку-четверку, вам бы жену с претензиями. А? Значит, коммунизм собрались строить, впереди прочих туда дойти, а других под ноги, вместо подстилки? Ну, кому помешал приемщик? Кому?

Мошкара не на себя тратил такие доводы. Он готовился. К сражению. И как бы репетировал коронную речь. Не дадут сказать? Не будут слушать? И сказать дадут, и выслушают. Поможет ли? И было бы лучше, если бы не понадобились ни речь, ни слушатели.

С такими мыслями Мошкара теперь и спать ложился, и утро встречал.

Месяца два назад Федор Пантелеевич попортил немало нервов и себе, и начальству по делу совершенно пустяковому. Даже в его узком понимании дело то не стоило двух слов, ни единого чоха. Разиня-снабженец недосмотрел, подсунули ему партию ржавых труб. Такое не редкость, к тому же снабженцы тоже люди и жить хотят, но так обернулось, что трубы те, тоже по стечению обстоятельств, пришлись для трубопровода питательной воды. Самый ответственный на всем котле, а его делать из ржавых? Нет! График летит? Ничего, график можно исправить. Так или иначе, на бумаге или в деле. Никто не исправит, если котел взорвется и покалечит людей.

Все понимали: нельзя рисковать, но самые сутяжные хлопоты как-то свалились на него, на старшего приемщика Мошкару. С верхних этажей заводоуправления давили без зазрения. Там и котлы, и аварии, и людей видели, если можно так сказать, в бумажном воплощении. Ну а бумага терпелива. Вверху не знали, знать не хотели, кто такой Мошкара. Писали приказы, звонили, а восьмой энергопоезд стоял бездыханным, не хватало одного котла, а в том котле не хватало трубопровода питательной воды.

За неделю и в заводоуправлении, и в совнархозе, и где-то в кабинетах главка узнали, что есть на свете Мошкара. Через десять дней яростной тяжбы и пререканий вступил в дело человек, которого и прежде знали и в совнархозе, и в главке, и, вполне возможно, гораздо выше. И сказал: «Старший приемщик ОТК товарищ Мошкара прав. Он отстаивал главные интересы, все прочее — узковедомственное».

Конфликт исчерпался. Мошкаре не дали ни ордена, ни премиальных, но авторитет его возрос. Хороший конец. А заготовки из коррозийных труб так и остались валяться в углу промежуточной кладовки.

Вспомнил об этом Мошкара просто так. И осенило. Сначала показалось нелепостью. Отбросил Мошкара нелепость. Других забот хватает. А нелепость не ушла. Зачем она, для чего она, но коль не уходит, надо же куда-то определить.

Размышляя так, Федор Пантелеевич прошелся по цеху, заглянул в промежуточную кладовую, разыскал уборщицу тетю Нюру, которую за какие-то малые провинности перевели на эту должность из табельщиц, на котельном участке прибирались, как правило, сами рабочие. Посоветовал озабоченно:

— Анна Анисимовна, надо бы хоть раз в год в промежуточной мусор убирать. Чего-ничего там не накидали. Подметите, я вам спасибо скажу.