Огонь по своим

Каково! В короткий срок три бутылки на двоих, не считая пива, – и ни в одном глазу! Уж не говорю о сердце, но какой надо иметь мочевой пузырь… Он еще и собутыльника поддерживает, приводит в купе, а потом, когда поезд прибыл на станцию, на плечах выносит его на платформу, как тот железный шкаф. Силища! Если не Микула Селянинович с мочевым пузырем, как у быка, то уж Ваня Дылдин – непременно!.. И вот так на протяжении двух томов воспоминаний автор убедительно являет нам свою постоянную готовность пить что угодно, с кем угодно, когда угодно, где угодно. И это все при жизни на таблетках?!

– Ха! – презрительно воскликнул Куняев. – Это когда было! Чемпионом Калуги по плаванию в среднем весе я стал в пятнадцать лет… Демагогия!

– Не скажите, Станислав Юрьевич, – робко возразил я. – Вот весьма свеженький эпизодик из жизни бурного гения: "Летом 1999 года.. (то есть, может, через пару месяцев после выхода из кардиологического центрума…) вдруг вошел в мой редакторский кабинет грузинский поэт, которого я с трудом вспомнил.

– Батоно Станислав! – сказал он, раскрывая объятия. – Вы издаете лучший журнал в России, вы написали изумительную книгу о Есенине. У меня есть стихотворение, посвященное вам, есть статья о вашем изумительном творчестве. Вот они! – и он протянул несколько листочков с грузинской вязью.

Я растрогался".

Еще бы!.. А что было дальше? Главред немедленно посылает кого-то из работников журнала за бутылкой, и с этим незнакомым пустобрехом на глазах всей редакции в рабочем кабинете в рабочее время главред устраивает очередную попойку. И что после этого я должен думать о нынешнем состоянии его здоровья?

А тот кацо еще и посулил перевести и напечатать в лучшем грузинском журнале изумительную книгу о Есенине. Тут главред уж так рассиропился, что дал прохвосту на прощание 200 долларов (правда, не своих, а редакционных). С тех пор этого горца в Москве никто не видывал…

Но, как уже сказано, дело не только в путешествиях да кутежах. А потасовки! Опять же как Ваня Дылдин:

Ходит весел и вихраст,
Что ни слово – «в морду хряст».
Не сказать о нем двояко,
Общий толк один – вояка!

Вот изящный сюжетец о пощечине критику Рассадину. Потом – драка Куняева и Передреева в ресторане ЦДЛ с иллюзионистом Кио и его помощником. А вот уже драка с мил-дружком Передреевым, вчерашним единомышленником по великой русской идее. А в Тбилиси на каком-то юбилее еще одна драка – с Василием Аксеновым, очередным «потомком жидов-литераторов». И тут, как всегда и во всем, мемуарист оказался победителем: «Когда грузинские друзья разняли нас, синяков и ссадин на его лице все-таки было больше, чем на моем». Это ли не новое торжество великой русской идеи! Правда, не совсем ясно, как победителю удалось тут же рассмотреть свои синяки, подсчитать их и подвести радостный баланс.

Впрочем, он всегда и везде все фиксирует, подсчитывает, хранит, а потом вставляет в мемуары. Двадцать лет хранил и теперь напечатал даже огромную речь Татьяны Глушковой на его юбилее: «Живой, абсолютно живой, интересный поэт… Вижу заслугу Куняева… Один из уроков Станислава Куняева… Он обрел право говорить о народе… Интереснейший и прекраснейший цикл…» Пятнадцать лет хранил и теперь напечатал свою собственную надгробную речь о Слуцком… У него такой творческий принцип: «Не пропадать же добру!» Именно так поэт сформулировал его в связи с трагическими событиями в Останкино 3 октября 1993 года. В этот день он должен был выступать по телевидению в передаче о Есенине. Но, как известно, у телестудии творилось такое…

«Вдруг меня осенила мысль, – рассказывает он, – а почему бы не пробиться к мегафону и не прочитать две странички из моих размышлений о Есенине». Вы только подумайте, тут вот-вот кровь рекой польется, а он со своими размышлизмами о поэзии! И уверен, что это и к месту, и ко времени: «Не худо напомнить мятущейся толпе, что завтра день рождения ее великого поэта». Чтобы отметили они завтра знаменательную дату. И ведь полез, попер!

"– Куда лезешь?

– Я слово хочу сказать!

– Какое слово? Кто ты такой?

– Я главный редактор «Нашего современника», у меня есть небольшое слово о Есенине…"

Через двадцать минут полилась кровь… А размышлизмы остались. «Вот они, эти странички. Не пропадать же им». И мы читаем: «Советский или антисоветский поэт Есенин – решайте сами». Вот какую загадочку хотел Куняев предложить людям, восставшим против антисоветского режима…