Огонь подобный солнцу

— У него было всего несколько свисавших здесь прядок. — Парикмахер показал на виски Коэна. — И тем не менее он — этот толстенный американец — следил за каждым волоском, который я отрезал.

— Чем меньше, тем ценнее.

— Но, если так, почему же мы не ценим доброту и великодушие?

— А каков он был, этот американец?

— Просто огромный. Но не жирный, а крепкий…

— И где он остановился?

— В гостинице «Де Терм».

— А вы не знаете его имени?

— Этого я не знаю, но моя жена, которая там работает, убирает его номер. — Парикмахер отвлекся, обращаясь к вошедшей маленькой, ярко одетой женщине. — А, мадам Петрак, как видите, я скоро освобожусь.

Женщина сердито взглянула на Коэна.

— Мне назначено на час.

Парикмахер кивнул на часы.

— Еще без двадцати.

— Вы не успеете.

— Определенно успею. С этим джентльменом уже все. А леди, насколько я понимаю, хочет просто покраситься?

— Exactemant. — Дама начала складывать журнал.

Коэн расплатился.

— А в каком номере живет этот американец?

— Я не консьерж. — Парикмахер со стуком захлопнул ящик кассы. — Я очень занят. Это не долго, мадам Петрак.

— Кажется, я знаю его, — не отставал Коэн. — Он еще здесь?

— Апартаменты «Мирабо». Слушаю вас, мадам.

* * *

Купив в салоне мужской одежды синие джинсы, голубую рубашку, бежевую вельветовую куртку и кроссовки, он переоделся. Засунув куртку Дитера и свою старую одежду, а также вышитую рубашку, купленную в Афинах, в урну, он вошел через заднюю дверь гостиницы «Де Терм».

Поднявшись на третий этаж, он остановился в конце коридора и, глядя на дверь апартаментов «Мирабо», почувствовал, как в карманах повлажнели его ладони. В зеркале напротив каждое его движение передразнивал кудрявый блондин в плотно облегающей французской одежде.

Широкий, устланный красным ковром коридор был пуст, если не считать тележки горничной и кадок с пальмами. Поднявшись на четвертый этаж, он подошел к окну, выходящему на веранду апартаментов. По краям веранды стояли ящики с кипарисами. На белом металлическом столике возле шезлонга стояла пустая коньячная рюмка. Город окутывала дымка, сквозь которую неясно вырисовывались крыши домов, шпили, темнели горы.

Он спустился в гардероб для персонала, накинул на себя белый пиджак официанта и, вернувшись назад, громко постучал в дверь апартаментов. Ответа не последовало, дверь никто не открыл. Спрятав пиджак, он спустился к портье. Тот же клерк, которого он уже дважды расспрашивал накануне, поднял на него глаза и, судя по всему, не узнал его.

— Мой приятель в апартаментах «Мирабо» почему-то не отвечает.

— Он уехал, месье.

— Надо же? Он оставил у меня фотоаппарат. Он наверняка оставил адрес, по которому его можно найти.

Пока портье смотрел в ящике с ключами, Коэн изучал лежавшую перед ним вверх ногами книгу регистрации. В графе «Мирабо» было лишь одно слово: «Гослин».

— Ничего, — сказал портье.

Выйдя из гостиницы, Коэн вновь зашел в нее через заднюю дверь. На третьем этаже было по-прежнему пусто. Тележка горничной стояла через три двери от апартаментов «Мирабо».

Он встал за поворотом коридора и ждал, пока горничная не постучала в дверь апартаментов. Не дождавшись ответа, она достала связку ключей и открыла дверь.

Досчитав до пятидесяти, он подошел к двери.

— Мадам, — крикнул он, входя. Она стаскивала с кровати простыни.

— Мадам, — повторил он, задыхаясь, — это ваш муж работает в парикмахерской на Кур Секстюс?

Она уставилась на него непонимающими коровьими глазами.

— C’est moi.

— Alors, идите быстрее. Там что-то случилось.

Она выронила простыню.

— Quel accident? Шарль!

— Ничего страшного, но поторопитесь!

Всхлипывая, она выбежала из номера. Отсчитывая секунды: «одна, две, три, четыре…» — он порылся в столе. Ничего, кроме рекламных проспектов. «Семь, восемь…» — в туалете тоже ничего. Пустая бутылка из-под ликера на тумбочке рядом с кроватью. «Пятнадцать, шестнадцать…» — в ванной, в мусорной корзине — книжка. «Двадцать четыре, двадцать пять…» — схватив книжку и бутылку, он спустился по лестнице и выскочил на задний двор.

Пол-литровая бутылка из темно-коричневого стекла была немецкой. На липкой этикетке он прочитал, «Belchengeist, Schwarzwälder Hausbrennerei, Munstertal». В книжке под названием «Семь девственниц за одну ночь» он не нашел ни подчеркнутых абзацев, никакой записки между страниц. На странице с загнутым уголком он прочел: «Рыдая, она неистово умоляла, просила, упрашивала, ползала на коленях, цепляясь ногтями за его рукав: „Только не трогай мою сестренку!“ Но, грубо отпихнув ее обнаженное тело, он встал перед молоденькой девушкой, сжавшейся в комок и прижимавшей к своей едва наметившейся груди разорванную рубашонку; ужас застыл в ее глазах. „Иди сюда“, — усмехнулся он, сдергивая рубашку».

У черного хода гостиницы стояла машина, из которой выгружали куски красного мяса. Один кусок упал; мальчик в белой куртке, оглянувшись, стряхнул с него песок и поволок на кухню. С грохотом задом подъехал мусоровоз, чтобы вобрать в себя содержимое бачков с отходами.