Огонь Прометея

Напрашивается резонный вывод: Идея Бога — самая сложная и неадекватная идея в человеческом уме, ибо Dei conceptum («концепт Божества») до того перегружен разнородными и, причем, непостижимыми по своему проявлению предикатами97, что, если досконально разобраться, у каждого окажется свой собственный, более-менее дифференцированный бог; а коль капнуть еще глубже, то выяснится, что вообще ни у одного человека на всем белом свете нет какой-либо ясной и определенной идеи «Верховной Сущности», помимо номинальной субстанции (каковая суть ничто) и комплексного набора атрибутов, носящих характер беспредельности (каковые суть всё). Выходит, вообразить о боге (как о некоей гипостазированной98 идентичности) возможно лишь то, что он невообразим, представая обладателем тех совершенств, которые нам знакомы из личного опыта (могущество, мудрость, благость и так далее), но которые, в данном случае, возведены в степень бесконечности, ideo («соответственно»), будучи чисто спекулятивными (трансцендентальными), уже не имеют ничего общего с тем, что знакомо нам из личного опыта, и оказываются для нас, ежели хорошенько призадуматься, абсолютно пустыми — беспонятийными — словами, кои всякий горазд выразить, но никто не в состоянии уразуметь (все равно что пытаться измыслить бесконечно-красный цвет или бесконечно-прозрачный воздух, или же бесконечно-жидкую воду), — ибо бытие, чье положение в безотносительности и сущность коего в бескачественности, есмь воистину то, что небытием зовется. Сиречь: наше понятие «Божественного» является олицетворение непонятного. Посему крайне заблуждаются утверждающие, что Идея Бога, как нечто самоочевидное и естественное, прирождена нам (точно некий «отпечаток в душе»), — будь оно так, не возникало бы на сей счет ни сомнений неразрешимых, ни разногласий непримиримых; и для констатирования оной идеи отнюдь не требовалась бы стимуляция веры, как не требуется таковая для констатации элементарного факта, что существующее существует (во времени и пространстве), — иначе говоря, довольно было бы интуитивного (априорного) познания и по меньшей мере необязательно познание демонстративное (апостериорное). Идея Бога — это идея логики; и хотя по видимости она превосходит пределы своей конститутивной области, по сути неизбежно в нее вписана (ибо ведущее свойство мышления — логичность (пускай, относительная), тогда как всемерно — запредельно — «нелогичное» и помыслить нельзя (соответственно, нельзя и поверить)). Ergo, вопреки ортодоксии, преподносящей все так, будто человек — это «проблема» бога, практика аподиктически явствует, что это бог — проблема человека — роковой камень преткновения дискурсивной редукции (ибо все интеллектуальные попытки вывести оккультное «простое Начало», приводят к бесконечному его усложнению)… А на прописной аргумент: «Бог являет себя в природе», — можно, переставив слагаемые, с вящим успехом высказать: «Природа являет себя в Боге», — поскольку не природа раскрывает нам Идею Бога — это Идея Бога раскрывает нам природу (ведь что религия, что наука, приходятся наследными дочерями первобытной магии (то есть примитивных верований), каковая основывалась на ассоциации общих природных закономерностей с частными умственными представлениями, а стало быть, посредством первых вела к образованию последних, посредством которых обоюдно вела (пусть и зигзагами) к уяснению первых, — то, что имело рациональную (практическую) доказательность, переросло в науку; то, что таковой не имело, трансформировалось в религию); и, восхищаясь красотами природы, человек вдохновенно созерцает в ней нечто божественное не потому, что природа сообщает ему чувство божественности, а потому, что он сам распространяет свое чувство божественности — свое возвышенное настроение — свой осмысленный восторг — свое философическое удивление — свою личностную Идею Бога — на природу, видя в ней не то, что она собой являет in pura («в чистом [виде]»), а то, какой она изображается его творческим воображением… Коли же, далее, рассмотреть картезианский тезис: «Неприемлемо допустить, чтобы более совершенное было следствием менее совершенного», — а именно, чтобы совершенный Бог был зачат разумом несовершенного человека, поскольку при отсутствии самого совершенства человек обладает идеей совершенства (что, к слову, суть та же идея бесконечности, только соотнесенная с предикаментом99 качества, а не количества), идеей, которая не могла возникнуть ex nihilo («из ничего»), а значит была ab initio («изначально») вложена в человеческую душу Творцом, — этому с виду логически безупречному тезису долженствует, однако, предъявить антитезис, что вообще мир устроен таким образом, при коем менее совершенное естественно (спонтанно) влечется к более совершенному (от страдания к удовольствию, от немощи к силе, от неумения к сноровке, от неведенья к постижению, от страха к вере et cetera), и как раз человек, при всех своих недостатках (неразвитых достоинствах), наиболее показательный сему образец (тем, например, какой прогресс за минувшие тысячелетия проделало абстрактное мышление, следствием коего и стала Всесовершенная Космическая Сущность, чье трансцендентное архибытие абсолютно лимитировано сферой идеальности), — ироничная улыбка слабо коснулась губ Лаэсия (не затронув, впрочем, углубленности взора). — Но куда серьезнее, все же, заблуждаются те, кто утверждают, что Идея Бога как нечто фантастическое и бестолковое противна рассудку, поелику, увлекая ум в заоблачность неисповедимого, противодействует объективному различению фактического, — будь оно действительно так, люди не продвинулись бы в своем восприятии окружающей среды далее приматов, ибо созерцать любую вещь тем, чем она представляется (без какой-либо ярко выраженной предрасположенности к рефлексивному абстрагированию и, следственно, фантазированию), свойственно животным, чье органическое мышление бытия не имплицирует неограниченной прогрессии (чья воля не имеет веры), но человек без означенных тенденций не мыслим, и, стремясь проникнуть в сокровенную суть наличного, он eo ipso («тем самым») устремляется к отысканию неведомого (но необходимого) — Причины Всего — Сверхреальности — Истины. Высшее постижение — постижение непостижимости. Метафизика (или «Πρώτη Фιλοσοφία» («Первая Философия»)) суть такая наука, цитируя Канта, «всякий произрастающий ствол коей срубить нетрудно, но самые корни выкорчевать невозможно», — ибо она не что иное, как естественная склонность человеческой натуры, творимой искусством (говоря прямо: метафизика, сопредельно этике, эстетична). И хотя, по всей видимости, животные несопоставимо явственнее — на инстинктивном макроуровне — воспринимают каждую былинку частью целостной Вселенной, единственно человек, направив луч разумения сквозь дремучесть сознания, способен прозреть, что в каждой былинке заключена целая Вселенная, — а сие прозрение и есть воистину сверхъестественное Откровение.