Огонь ради победы

«Академик» — это начальник штаба полка майор П. М. Игнатов, окончивший до войны академию имени М. В. Фрунзе, имеющий опыт и командной, и штабной работы. «Лучшего начштаба изобрести невозможно, — считает Чеканов. — Только не задержится он у нас, заберут на повышение. Так что надо нам замену ему готовить. Видимо, Гольфарб первая кандидатура, присмотритесь!»

Очень благодарен комиссару за то, что помогает разобраться в людях, за то, что очень тактично именно на это сориентировал в первую очередь. Я-то сразу материальной частью занялся, общим порядком в полку, думал над особенностями нашего положения, связанными с тем, что воевать-то из «бутыли» приходится. «Тоже первостепенной важности заботы, но главное — люди!» — убежденно говорил Чеканов.

С особенностями нашего положения связана пометка: «Огонь в свою сторону». Артиллеристы привыкли к тому, что противник находится впереди и командир батареи управляет стрельбой орудий, расположенных на позиции где-то сзади. Здесь же в ряде мест между НП и огневой позицией был противник, и командиру приходилось вести огонь по целям в свою сторону. Такая стрельба официальными наставлениями тогда не предусматривалась. Вот и надо было набросать нечто вроде дополнительных пунктов к наставлению. Когда же подумать над всем этим, как не ночью? Днем было не до того, ибо гитлеровцы не оставляли попыток перерезать дорогу, забить «бутыль» «пробкой». Вражеская пехота с танками то с севера атаковала Васильки, то наносила удар с юга на Иваники. Авиация и артиллерия противника почти ежедневно донимала налетами.

Как-то во время заполночного бдения плащ-палатка, прикрывавшая вход в мою «пещеру», откинулась — и на пороге появился комдив.

— Так и знал, что не спите!

Пристроившись на ящике из-под снарядов, согревая ладони кружкой с горячим чаем, который как раз закипел у меня на бочонке-печурке, Виктор Иванович Полосухин стал расспрашивать, где я служил до войны, где моя семья, с какого времени на фронте. Узнав, что воюю с 22 июня, оживился.

— О, стало быть, стреляный воробей! — воскликнул, окая по-сибирски, после чего уже больше сам рассказывал, чем расспрашивал.

Сказал, что сейчас ждет от полка «толковых», как он выразился, заградительных огней на самых ответственных участках обороны дивизии и более четкого взаимодействия со стрелковыми подразделениями.

— А вообще посоветую… Знаю ведь состояние человека, который впервые полк принял. Поспокойнее надо, поменьше гадайте, как вас подчиненные воспринимают, что про вас начальство думает. На войне людям редко даются ошибочные оценки… И еще очень важное! Не делайте все с самого начала. Помните, что-то и до вас добротно сделано: полк-то не беспризорный был. Хорошего под себя переделывать не надо. А где свежему глазу явные недочеты видны, туда всю свою волю! За артразведку особо спрошу, учитывая должность, с которой прибыли!

Так вот очень хорошо поговорили, мне даже передать трудно, как нуждался я в таком разговоре и как был благодарен старшему товарищу. А днем позже камнем на сердце навалилась облетевшая дивизию весть: во время боя у Иваников пулеметная очередь скосила комдива…

Полковника В. И. Полосухина похоронили на центральной площади Можайска, за который с величайшей самоотверженностью сражалась 32-я дивизия под его командованием.

Дивизию принял полковник Степан Трофимович Гладышев. Для него не только командир артполка — все командиры частей были людьми новыми, и я уже не мог рассчитывать на внимание, какое оказывается новичкам, вживался в новую должность по добрым наставлениям Виктора Ивановича.

«За артразведку особо спрошу!» Что ж, вполне резонно, поскольку совсем недавно на мне замыкалась артразведка всего фронта. Тут уж я со знанием дела все поставил. Мы круглосуточно следили за противником, тщательно изучали добытые сведения. Но воспользоваться результатами разведки самим почти не пришлось. Дивизия получила новую задачу. Сдав позиции другим частям, мы походным порядком двинулись на правый фланг 5-й армии. Там, в обычных для обороны боях, — весь март. Первая фронтовая весна доброй памяти о себе не оставила. Снега за зиму выпало много, потеплело быстро, и на дорогах образовались огромные, как озеро, лужи, непролазная грязь. Возникли большие трудности с доставкой войскам боеприпасов и продовольствия.

В первых числах апреля снова передислокация: дивизия из района Рыльково пошла на юг, к Минскому шоссе. Трудным был этот марш. Бойцы тяжело шагали по грязи, приходилось вытаскивать застрявшие в ней орудия, машины, повозки, кухни. На привалах одежда и обувь до конца не просыхали. Начались перебои с питанием. Фуража совсем не было, и коней кормили старой, прогнившей соломой с деревенских крыш.