Огонь с юга

Драконья Шкура кое-как встал на ноги и пропал во вспышке изумрудного огня. Когда Кейда протер заслезившиеся глаза, он увидел на песке новое чудовище. У чудовища была тупая голова морского змея, увенчанная тускло поблескивающим гребнем, но она переходила в невысокое тельце на коротких плотных ножках, смутно напоминающее хлыстоящерицу. Хвост загибался вверх, поднимаясь над спиной, и кончался копьевидным жалом. А шкура переливалась всеми цветами радуги, ярко, точно крыло бабочки.

Если Дев сможет справиться с этим колдуном, тебе справляться с остальными.

Вздрогнув, Кейда вспомнил, почему он засел над местом, где разворачивается невероятное зрелище. С усилием оторвав глаза от схватки, он стал обшаривать взглядом пляж, где собрались прочие колдуны дикарей. Вот человек в нагруднике из крыльев бабочек. Стоит один; все его прихвостни отступили чуть назад. Лапчатый и Кот топчутся рядышком, ближе к воде, их прислужники смешались, обступив их. Мелкие колдуны, украшенные более скромно, рассыпались по пляжу, при каждом несколько перепуганных дикарей, обезумевшими взглядами следящих за поединком. Кейда потряс за плечо девушку:

— Нам надо быть готовыми.

Она все еще с открытым ртом таращилась на страшилищ, в которых превратились соперники. То, что с головой змея, бросилось на обезьяноподобное. Щелкнуло тяжелыми челюстями, уснащенными острыми, как иглы, зубами, и противник отскочил в сторону, извернувшись, чтобы хлестнуть змееголового своим зубчатым, как пила, хвостом. Змееголовый выбросил вперед свое скорпионье жало и ударил им что есть духу, но обезьяноподобный вовремя увернулся, и так повторялось несколько раз.

Змеиная голова стала шире, на ней выросли большие толстые рога, плечи вздулись, тварь поднялась на удлинившихся передних лапах. Теперь это больше смахивало на быка, чем на змея. Оно пригнуло голову и ринулось на противника. У того из плеч вырвались крылья и распростерлись, сбив горящую пальмовую листву с кровель хижин по обе стороны. Полулетя-полупрыгая, чудовище перемахнуло через рогатого соперника. Его лапы приняли новый облик прямо в воздухе, на них выросли когти не хуже орлиных, и тут же потянулись к глазам рогатой твари. Та была ранена, но крови не появилось. Мало того, раны окаймил многоцветный волшебный свет. Рогатый встал на задние лапы, хвост втянулся в позвоночник, изменились бедра, ноги удлинились. Он протянул длинные передние конечности, теперь снабженные длинными точно кинжалы когтями, и схватил обезьяноподобного, оторвал от земли, продирая радужные дыры в шкуре врага. Но эта шкура сделалась твердым панцирем, роговой оболочкой, вроде той, что у кораллового краба. Крылья исчезли, и странное создание, в которое превратился Драконья Шкура, оказалось обременено тяжелым и неудобным грузом. Драконья Шкура опрокинулся на спину, бронированный зверь приземлился сверху, изо лба его стало расти витое копье Рогатой Рыбы.

Ризала потрясла за плечо Кейду:

— Смотри!

Колдун, раскрашенный крестами красной охры, корчился в судорогах. Кейда поглядел на прочих волшебников. Обладатель венка из листьев стоял на коленях, в отчаянии воздев руку в сторону своих приспешников, которые пятились в тревоге. Увенчанный Пальмой и тот, что украсил себя цветами лоджена, оказались удачливей: обоих поддержали их прислужники, помогая колдунам ковылять прочь вдоль пляжа.

— Они направляются к лодкам, — встревожился Кейда.

— Кот, Лапчатый и Мотылек все еще у канавы, — Ризала скосила глаза, указывая на них. — Не уверена, уловлены ли они чарами Дева.

У Кейды вырвалось отчаянное шипение.

— Мы не можем позволить этим двоим уйти. — Он встал и тщательно прицелился. — Увенчанный Пальмой — мой.

Ризала поднялась рядом. Две стрелы взлетели почти в один миг. Обе мимо. Стрела Кейды проплыла, незамеченная, выше головы Увенчанного Пальмой, у Ризалы же вышел недолет, и ее стрела затерялась в суматохе, поднявшейся на песке.

Кейда опустил лук и сделал долгий размеренный вдох. Его глаза встретились с глазами Ризалы, но не было слов, которые выразили бы столь сильную смесь досады, тревоги и ярости. Оба осторожно достали по второй смазанный стреле из своих колчанов.

На этот раз оба попали. Колдун, подпоясанный цветами лоджена, сложился вдвое, когда стрела с широким наконечником угодила ему в брюхо. Он корчился на земле, обезумев от боли, меж тем как колючий наконечник все глубже вторгался в его внутренности. Темная кровь запятнала ладони, которыми он сжимал рану.

Увенчанный Пальмой споткнулся, четырехгранный наконечник прошел через его плечо, а за ним и древко, и лишь оперение застряло у края раны. Он упал на колени, тщетно пытаясь остановить кровь, хлещущую потоком из дыры шириной в его руку. Его приспешники в тревоге заметались вокруг него.