Огонь сильнее мрака (СИ)

– Уйдёт! – застонала Джил. Она вцепилась в раму окошка. Раздался треск ломаемого дерева, Джону в лицо брызнули чешуйки засохшей краски. Джил отбросила вырванную с корнем раму, схватилась за стропила и, качнувшись, проскользнула в ощетинившийся гвоздями оконный проем. «Стой!» – успел выкрикнуть Джон, но русалка пропала. Репейник высунулся наружу и увидел, как Джил, обняв водосточную трубу, скользит вниз. В нескольких ре от земли она спрыгнула, перекатилась и бросилась в погоню. В её движениях не было показной ловкости, как у цирковых акробатов – только гибкая звериная прыть. Добежав до угла, русалка обернулась и взмахнула рукой: скорей!

Джон опомнился. Не было и речи о том, чтобы лезть в окно – узко, да и не сможет он так. Вскочил, добежал, спотыкаясь и гремя, в темноте до двери. За спиной что-то падало, грохотало – видно, задел какую-то большую кучу хлама, и та развалилась. Прыгая через две ступеньки, Репейник слетел вниз по лестнице. Вывалился на улицу, понесся к перекрестку. Джил, увидев сыщика, нетерпеливо всплеснула руками, побежала за угол. Пришлось догонять. В лицо толкал ветер, брусчатый тротуар цеплял за ноги. Мимо проносились тёмные, потухшие витрины, тень от фонарей под ногами то удлинялась, то вновь укорачивалась. Джил, добежав до следующего перекрестка, свернула в тень, встала как вкопанная и сделала упреждающий знак рукой. Джон, из последних сил пытаясь не топать, подбежал и встал рядом, жадно дыша.

– Долго ты, – шепнула Джил. Она совсем не запыхалась.

– Ну… извини… – прохрипел Джон. – По стенам… лазать… не обучены…

– Ш-ш! Вот он…

Джон глянул вдоль улицы. Кайдоргоф шагал впереди, опережая сыщиков на полсотни ре – шагал всё так же ровно, не оборачиваясь, но Джон теперь знал, чего стоит показная беспечность па-лотрашти.

– «День-и-ночь» с собой? – спросила Джил еле слышно.

Джон сунул руку в боковой карман. Он точно помнил, что клал туда цветы марьянника, но вместо ожидаемой сухой, чуть колючей ветки пальцы встретили на самом дне какой-то мелкий мусор. Джон вытянул щепотку из кармана.

– А, м-мать, – сказал он сквозь зубы. – Раздавил. В труху. И высыпалось почти всё… А то, что днём съели, уже кончилось?

– Эх ты, – Джил достала свою веточку, оторвала половину, протянула Джону. – Жуй давай. Конечно, кончилось. Пять часов прошло.

Джон, давясь, проглотил марьянник.

– Видимо-невидимо, – сказал он.

– Видимо-невидимо, – Джил сплюнула цветочный черешок. – Всё, пойдем.

– Погоди, – Джон придержал её за рукав, – а заговор? Ну, чтобы друг друга не потерять?

– Точно, чуть не забыла...

Она скороговоркой нашептала про мышь, сову, кота и кошку – и тронулась в путь. Джон, стараясь дышать ровно, двинулся вслед. Поначалу было странно идти вот так, не скрываясь, посреди улицы за Кайдоргофом, который в любую секунду мог обернуться и увидеть преследователей. Но Джил ступала уверенно, не таясь, и уверенность её мало-помалу передалась Джону. Они шли по мокрой от дождя брусчатке, скользкой, отполированной миллионами ног. Мостовая была древней, она помнила времена, когда городом и всей страной правила богиня, когда магия была законной и почти бесплатной, словно вода. Те времена прошли, потом началась война, с неба сыпался огненный град и лился огненный дождь. Люди бежали по мостовой, падали и оставались лежать, а дома вокруг превращались в горы дымящегося шлака. Затем был голод, была нищета. Энландрия, словно искалеченный зверь, силилась подняться на ноги, а камни лежали здесь – так, как их положили при Хальдер, основательнице Дуббинга…

Кайдоргоф переставлял ноги с упорством заведенной машины. Однажды он остановился, чтобы раскурить трубку, и Джон был благодарен за эту передышку, поскольку ступни молили о пощаде, а во рту пересохло. Но передышка быстро кончилась. Лжеучёный, попыхивая трубкой, вновь пошел своей дорогой – бодро, неустанно, и Джил пошла вслед. Пришлось и Джону. Несколько раз им попадались навстречу припозднившиеся гуляки, и один, выписывая кренделя, едва не налетел на Репейника – тот еле успел увернуться... Вокруг громоздились доходные дома, украшенные статуями, таинственными и даже страшноватыми ночью. Окна кое-где тлели жёлтым светом, но в большинстве были темны: горожане экономили дорогой керосин, а с газом в этом районе, видно, снова начались перебои. Муниципальные инженеры никак не могли наладить новую патентованную систему освещения – газовый рожок, несмотря на все технические ухищрения, оставался вещью ненадежной и взрывоопасной. Потому-то никто не спешил выкидывать старые, но безотказные керосиновые лампы, светившие из-под шёлковых абажуров уютным жёлтым светом. Джон вспомнил свой древний торшер, по инерции в памяти возник диван и всё, что с ним могло быть связано. Репейник сплюнул насухую и решил думать о чём-нибудь другом, но рядом шла Джил, и все мысли закономерным образом возвращались к ней.

– Свернул наш клиент, – заметила русалка.

– К реке, похоже, идёт, – предположил Джон. – Айда за ним в переулочек.