Огонь сильнее мрака (СИ)

Репейник забрался в кэб и устало опустился на подушку сиденья. «Уфф», – сказала подушка. Джон был с нею согласен. Вяло покачиваясь в такт подпрыгивающему на булыжниках кэбу, Репейник смотрел на разворачивающиеся за грязным окном поля и пытался собрать мысли воедино. Он испытывал сложное, неприятное чувство, в котором поровну мешались неловкость и опасение за дальнейшую судьбу. Нечто подобное мог чувствовать одноглазый, который мнил себя королем в стране слепых, а затем встретил обычного человека с двумя глазами. Было очевидно, что Хонна тоже имел магические способности, причем превосходил Джона если не в силе, то в умении ими пользоваться. «Интересно, это у него с рождения? – размышлял Джон. – Если так, неудивительно, что он богатей. Небось, читал всех партнеров по сделкам. Эх, и почему я стал сыщиком… А что, если не с рождения? Что, если шарлатаны оказались вовсе не шарлатанами, и открыли настоящий божественный эликсир? Хонна его выпил – и немедленно возвысился…» Репейник представил, как Фернакль становится богом, заново открывает храмы, вбирает жизненные силы паствы, возглавляет армию и войной идет на Материк. А ведь для этого оказалось нужно всего-то выпить волшебного зелья. Значит, у нас в активе что? У нас в активе двадцать четыре потенциальных божества – вся группа разработчиков эликсира…

Он потряс головой. Вздор. Если бы Хонна стал кем-то вроде покойной Хальдер или Ведлета, он перво-наперво магическим образом разыскал бы сбежавших подопечных и живьем вколотил их в землю, вертикально. Затем превратился бы во что-нибудь большое и страшное, отправился в Дуббинг и сровнял с землей Парламент, после чего правил бы страной мудро и справедливо, и хрен бы кто осмелился сказать, что это не так. Что-то не заметил я за господином меценатом таких чудес, подумал Джон уже спокойно и даже почти весело. Господина мецената всего-то хватило – раскрыть мой маленький секрет. Даже в полицию не пошел, убоялся карающей руки закона, маголожец этакий. Стало быть, никакой он не бог, а такой же ублюдок, как и я. Ну разве что получше устроился в жизни. Джон заметил, что стискивает зубы, и криво ухмыльнулся своему отражению в окне. Хватит о меценате, пора о деле подумать. С чего бы начать?

С кого бы начать – вот так вернее. Джон раскрыл папку и стал изучать досье на ученых, на сей раз внимательно перечитывая каждый лист и вглядываясь в гравюры. Ронид Кайдоргоф, гражданин Островной республики Энландрия, тридцать пять лет, проживает в Шерфилде, на Парковой улице, восемнадцать, доктор философии университета Дуббинга; серьезное, значительное лицо, эспаньолка, впалые щеки, пенсне. Блорн Уртайл, подданный Северной Федерации, сорок один год, проживает в Рилинге, на улице Сторма, тридцать два, доктор философии университета Остлоу; северянин, по тамошнему обычаю гладко выбритый и с длинными волосами, зачесанными назад. Людвин Майерс, гражданин Энландрии, сорок пять лет, проживает в Плимонде, в Рыбном переулке, семь, закончил Высшее Инженерное училище в Делби, специальность – инженер-конструктор; обрюзгшее, несвежее лицо, сердитый взгляд из-под косматых бровей. Дементий Маковка, подданный Твердыни, двадцать девять лет, проживает в Бридфорте, на Синей улице, пятьдесят три, кандидат наук (что это такое, интересно?) университета Московы, специальность – метрология (а это что?) Бородатая рожа, хищный разбойничий нос. Хм, почти земляк. Может, за него первого взяться? Впрочем, языка все равно не вспомню, материны уроки забыл напрочь. Так, кто у нас дальше… Норбент Картер, гражданин Энландрии, пятьдесят два года, проживает в Бирминдене; Уилбор Клейн, гражданин Энландрии, сорок пять лет, проживает в Линсе; Марсен Мерье, подданный Королевства Арвернис, тридцать два года, проживает в Йорне…

В конце концов, Джон остановился на некоем Хенви Олмонде. Олмонд был энландрийцем, доктором медицины Ганнварского университета, ему недавно исполнилось сорок три года, и выглядел он весьма респектабельно: пышные усы, очки в ювелирной оправе, могучий лоб с черепашьими морщинами. Но это все было второстепенным, а главным являлось то обстоятельство, что жил он в Дуббинге, на улице Кожевников, шесть. Зачем тащиться через полстраны в Шерфилд или Плимонд, если можно начать с родных закоулков?