Огонь в его поцелуе

Наступает долгая пауза, и я могу сказать, что Дах пытается сообразить, что делать. Я знаю, что каждый его инстинкт подсказывает ему, что он должен утешить меня, но я действительно, очень хочу, чтобы он улетел прямо сейчас. Я хочу уйти подальше от грустных, виноватых глаз Клаудии, потому что, если я останусь, я скажу то, о чем буду сожалеть, и мне будет еще больнее. Я просто хочу забиться в темный угол и зализать свои раны.

По крайней мере, Тейт сломал меня только снаружи. Он никогда не причинял мне боли изнутри. Я могла избавиться от его ужаса, потому что знала, что это временно. Это было то, что нужно было вытерпеть.

Я не знаю, как с этим справиться. Даже мой обычный способ добраться до моего «счастливого» места не работает, потому что, когда я пытаюсь вызвать мысленный образ чистых лугов и цветов, я думаю о Дахе и его одеяле для пикника и о том, как он пытался подарить мне вырванный с корнем куст, как будто это было то же самое, что подарить мне букет.

Весь долгий перелет домой в моих мыслях царит неразбериха.

Глава 40

САША

Когда мы добираемся до магазина, я даже не останавливаюсь, чтобы подождать, пока Дах отстегнет ремень. Я быстро расстегиваюсь, соскальзываю с его спины и врываюсь в двойные двери, направляясь к своей кровати.

«Саша, подожди».

Точно так же, как я делала весь полет, я игнорирую его. Я протискиваюсь внутрь, топая к своей кровати — и, надеюсь, к частичке уединения — так быстро, как только могу. «Я не хочу говорить. Не прямо сейчас».

«Я не понимаю. Почему ты злишься на меня? — его мысли сбиты с толку. — Я не предавал тебя».

«Ты никогда не говорил мне, — я обвиняю его. — Ты знал, что они продали меня тебе, и ты позволил мне просто свалиться с неба, весь счастливый, как будто они были моими лучшими друзьями, а не бездумными придурками. Как будто я просто теплое тело, которое удовлетворяет удобную потребность. Это все, чем я была для них, и, может быть, это все, чем я являюсь для тебя».

Разум Даха внезапно превращается в стаю разъяренных воронов. «Никогда не говори таких вещей. Ты — мой огонь, мое сердце. Ты моя пара».

«Только потому, что я удобно «упала», — указываю я ему, снимая туфли и бросая их на пол. — Прямо в твои объятия. — Я забираюсь в кровать и натягиваю одеяло на голову. — А теперь уходи».

«Уйти?!»

Я чувствую его запах и слышу его шаги, когда он приближается. «Верно. Уходи. Я хочу, чтобы меня оставили в покое. — Я понимаю, что все еще говорю мысленно, и это расстраивает меня еще больше. Я натягиваю одеяло и пристально смотрю на него. — Я знаю, что веду себя неразумно, но мне нужно время, чтобы переварить это и выкинуть из головы».

Он опускается на колени рядом с кроватью, беспокойство заставляет его глаза метаться между золотым и черным. «Тогда скажи мне, как тебе помочь».

— Я не хочу, чтобы ты был в моих мыслях. — Я прижимаю ладони ко лбу. — Здесь слишком людно, и я не могу ясно мыслить, зная, что ты там, перебираешь каждую маленькую идею, которая у меня есть. Я хочу иметь возможность выражать свой гнев без того, чтобы ты шпионил за каждым его моментом. Я просто хочу провести час в тишине и покое.

Я чувствую, как его мысли становятся упрямыми. «Нет. Я не хочу покидать тебя».

— И я не хотела дракона в своем мозгу, но мы не всегда получаем то, что хотим, — парирую я. — Я не хочу, чтобы ты был здесь, — я прижимаю руки ко лбу. — Я просто хочу тишины и покоя на пять чертовых минут.

«Пять минут? — Он оживляется при этом. — Я могу дать тебе пять минут».

Тьфу, слишком буквально. «Через час, — говорю я ему. — Мне нужен час».

«Хорошо, я буду вести себя тихо».

Когда он садится на корточки, я понимаю, что он меня не понимает. Я сажусь.

— Нет, Дах. Даже если ты здесь, не имеет значения, ведешь ли ты себя тихо. Ты все еще здесь. — Я указываю на свои брови. — Единственный способ успокоиться — это если ты уйдешь, ненадолго выйдешь из зоны досягаемости.

Он смотрит на меня темными глазами, но я не чувствую воронов. Есть только глубокое разочарование. Он медленно поднимается на ноги. «Ты все еще мое сердце, моя Саша».

От этого мне хочется плакать.