Огонь в небесах

Солнце уже во всю шпарило с высоты. Паломников и туристов набралось уже больше позволенного приличием. Все сновали взад-вперед, шумели, смеялись. Девушки в ярких футболочках и шортиках, иностранцы с фотоаппаратами — и на удивление, почти совсем не видно стало монахов. Суета, свечки в руках у паломников. Как-то дико это выглядело, и Тоха даже понять не мог, почему.

И тогда он увидел странного человека в рясе. Он брел сквозь толпу, почти не разбирая дороги. Рот раскрыт, волосы всклочены, взгляд какой-то безумный. Монах вдруг остановился недалеко от Пушки и повернулся к нему. Что-то пробормотал себе под нос и направился в церковь.

Сразу захотелось выйти за ворота и покурить.

IV

Но как понять, где правда, где причуда?
И сколько истин? Потерял им счет.
Я всеми принят, изгнан отовсюду.

Ф.Вийон.

Камнем пал он на монастырскую стену. Когда-то давно здесь жила юродивая Анна. Ее душа была чиста, как у младенца, и не раз он приходил искушать ее, а потом — просто поговорить…

Вокруг царила тишина. Над церковью не видно сверкающего невещественным светом креста. Над монастырем — только пара светлых лучей.

Демон изумленно опустился около храма в образе обычного мирянина. Должно быть, монастырь пустует.

Двери открыты. Слышно пение. Читается акафист Святителю Николаю. И зачем только эти девицы пошли в монахини?..

Он беспрепятственно прошел на середину храма. Забавно. Монахини думают о трапезе, о жмущих ботинках, о новой мантии, о симпатичном прихожанине с холодными голубыми глазами. И только у одной из них за плечами стоял Ангел Хранитель.

Гость из бездны, приветствуя его, чуть заметно поклонился. Ангел ответил ему тем же.

Зайдя за колонну, демон растворился и уже невидимый подошел к нему.

— Что держит тебя рядом с ней?

— Материнское благословение. А ты — тот самый?..

— Сам видишь. Здесь давно так?

— Очень давно.

— У нас в аду больше почтения к Богу, — фыркнул демон.

— Не смей говорить так.

— Разве я не прав? Разве ты говорил бы со мной, присутствуй Бог среди них? Да и я не смог бы войти в храм.

Ангел поднял свой светло-голубой взгляд.

— Будь снисходителен.

— Я не умею, — пожал плечами тот. — Пошутить что ли напоследок.

— Элигор?!.

Но демон уже вошел в пустой алтарь. Там находилась только настоятельница. Святого покрова над ней было. Ангела Хранителя тоже. Подождал секунду. Покрова не появилось. Небеса не защищали ее.

Игуменья поправляла плащ, когда он выступил из пустоты в облике Святителя Николая. У икон в алтаре ожили глаза.

— Здравствуй, чадо!

Инокиня вскрикнула и пала ниц.

— Эх, матушка! И чему тебя учили? Неужто не слыхала о прелести? — прорычал он, принимая свой обычный вид, отказавшись от облика дракона (все-таки это было бы уже слишком). Но языки пламени и клубы черного дыма решил оставить для пущей убедительности.

Игуменья перепугалась и вскрикнула еще громче, заливаясь слезами.

Монахини бросили чтение акафиста и бросились к алтарю. В алтарь они войти не имели права. Матушка-игуменья на оклики не отзывалась. В храме зазвучало громогласно:

— Все слышал — и о мантиях, жмущих ботинках, вкусных пирожках и прихожанах! Вы все мои! Мои!!! Ангелы ваши далеко, Бог вас не слышит, покаяния не нашел ни в ком — мой монастырь, мои монашки!

И демон растворился на глазах обезумевшей игуменьи.

Монахини визжали. Игуменья бормотала что-то о том, как Святитель Николай обратился в чудовище, чтобы призвать их всех к покаянию, и рыдала навзрыд.

— Идиотки, — мрачно сказал демон Ангелу, наблюдая эту картину. И в ту же секунду из тени за колоннами вышли два чудовища.

— Элигор, рыцарь и герцог кровопролитных сражений и плотских утех, тебе письмо от Повелителя. Великое терпение за твои прежние заслуги исчерпало себя. Прими и будь готов.

И исчезли.

Письмо вспыхнуло голубоватым пламенем в руке демона.

— Отчего не прочитал?

— Я знаю, что в нем. Мой приговор.

— Сегодня Михаил Архангел за тебя пред Богородицей вступился.

Демон вздрогнул. Ангел протянул руку и коснулся его плеча, добавляя своего света в его тьму. Два брата. Два врага. А некогда — два друга. Но это было так давно…

— Ты верь, Элигор.

— Благодарю тебя, — глухо сказал демон, отступая.

— Покаяние раба — вынужденная, единственно возможная вещь. Покаяние свободного — изъявление его свободной воли. Никому не нужно покаяние раба. Ценно покаяние свободного.

— Откуда знать тебе, вечному рабу и воспевателю, что есть покаяние свободного?

— Служение из любви не есть рабство, и ты это знаешь не хуже меня.

Демон усмехнулся. Зов набатом звучал в его груди, словно взрывая ее изнутри ежесекундно, причиняя неимоверную, но такую сладкую боль.

— Но ведь такого не было от создания мира, чтобы кто из наших покаялся, — с трудом проговорил он, будто каждое слово приходилось поднимать, как тяжелую гирю.

— Падением Люцифера ангелами была открыта дорога из святилища Его к гибели и отчаянью. Может, кто-то должен открыть путь из гибели и отчаянья к Его святилищу? Прощай. Царица Небесная испросила тебе время до заката.

Демон кивнул.