Огонь в океане

«Малютка» резко развернулась вправо и увеличила ход до полного. Пройдя несколько минут в сторону моря, застопорила машина, по инерции снова от  вернула к берегу, постепенно теряя скорость, и упала на грунт прямо на фарватере.

Маневр удался. Следующая атака противника была произведена явно впустую. Бомбы разрывались по корме сравнительно далеко от нас. Это было хорошим предзнаменованием.

Мы притаились, слушали, как охотники все дальше и дальше уходят в море. Похоже, они полагали, что лодка либо утонула, либо ушла из района, так старательно прочесанного бомбами.

Где-то очень далеко от нас, видимо для очистки совести, катера сбросили еще несколько бомб и ушли. «Малютка» стала спешно приводить себя в порядок. Кок принялся готовить обед, матросы, перекусив на скорую руку, начали исправлять повреждения.

Я все еще не покидал центральный пост. Здесь же на своем обычном месте находился и матрос Поедайло. Теперь его не в чем было упрекнуть. В напряженные часы прохождения минного поля и при уклонении от катеров врага он держал себя очень хорошо.

— Сегодня я вами очень доволен, Поедайло! — улучив момент, похвалил я матроса. — Вы вели себя хорошо...

— Ну что вы, товарищ командир, — смущенно отозвался он.

Трапезников искоса глянул на Поедайло, с которым он за последнее время очень сдружился, и глубокомысленно заметил:

— Труд исправляет человека.

— Сам исправляйся! — огрызнулся Поедайло и тут же рассмеялся.

— Я больше скажу. Ваша мысль оставаться здесь помогла мне принять правильное решение. Возможен проход конвоя... Вот и выходит, что мы с вами стремимся бить врага. Не боимся его.

— Это я от боцмана услышал, — Поедайло словно оправдывался. — Он говорит: могут нас прогнать, а потом провести конвой...

— И штурман так сказал, — буркнул боцман между делом.

— А я от командира услышал, что уходить из района нельзя, — окончательно рассмешил всех Глоба.

— Значит, мысль была коллективной, это еще лучше, правда? — обратился я к Трапезникову.

— Правильно... Особенно, если конвой в самом деле пройдет, — согласился Трапезников.

Шумы винтов катеров затихли. Наш «слухач» доложил:

— Чист горизонт!

Исправив поврежденные механизмы и устранив последствия аварии, мы всплыли и, выйдя в район Лукульского створа, легли параллельно ему курсом на север.

По левому борту, ближе к корме, на расстоянии сорока-пятидесяти кабельтовых, стояли без хода два немецких катера-охотника за подводными лодками. Больше на горизонте ничего не было видно.

Зеркальной глади, выдавшей нас утром врагу, на море уже не было.

— Сейчас бы фашистов встретить. Мы бы им всыпали!.. — этими словами встретил меня в дизельном отсеке Мисник, как видно, уже забывший о ночном происшествии на мостике.

— Долго же нас гоняли, товарищ командир, — покачав головой, заметил Гудзь. — Хорошо хоть, что бомб на нас израсходовали целую уйму.

— Да, урон мы фашистам нанесли, — подхватили другие.

— Эх, нам бы хороший транспорток! — вслух мечтал старшина группы торпедистов Терлецкий. — Торпеды сами просятся, еле их удерживаем.

Подобные разговоры велись в каждом отсеке.

Я вернулся в центральный пост и тут же узнал, что старший лейтенант Косик заметил большой конвой противника, пробиравшийся через минное поле. Огромный немецкий транспорт и крупный танкер сопровождали шестнадцать охранных кораблей, среди которых были и малые миноносцы, и охотники за подводными лодками, и самоходные баржи. С воздуха конвой прикрывали два самолета.

Лодка легла на курс для атаки и дала полный  ход. Однако скоро стало ясно, что между кораблями противолодочной обороны на перископной глубине прорвать охранение не удастся.

Я не успевал следить за судами, двигавшимися, как мне показалось, сплошной стеной. Какое-нибудь из них могло либо обнаружить нас, либо случайно наткнуться и протаранить. Вместе с тем надо было вести тщательное наблюдение за мишенью.

Взвесив все эти обстоятельства, я решил поднырнуть под полосу охранения. После этого я поднял перископ и увидел, что головной транспорт, который мы намеревались атаковать, прошел. К углу ожидания подходил второй из охраняемых кораблей — танкер.

Произошло это потому, что, прорывая полосу охранения, «Малютка» пробыла на глубине более семи минут. За это время наблюдение за мишенью велось только акустическими средствами. Скорость же противника была большей, чем я определил первоначально.

«Малютка» подошла так близко к танкеру, что в перископ стало видно все, что делалось на судне.

На палубе танкера было довольно людно.

Кто-то из стоявших на мостике показывал в нашу сторону: перископ и оставляемая им легкая бороздка выдали нас.

Скорректировав данные о противнике, «Малютка» немедленно выпустила торпеды. На мостике танкера забегали, взвились флажки какого-то сигнала.

Танкер пытался уклониться, но было поздно. Торпеды взорвались: одна под фок-мачтой, вторая под мостиком...

Через несколько минут танкер погрузился в море,