Огонь в сердце

А из-за напольного зеркала серым пятном выглядывала немолодая полуорчанка.

Я уже ничему не удивлялась. За последние недели просто устала удивляться. События вокруг меня закручивались со скоростью вихрей, и все, что я могла делать сейчас, — это максимально держать себя в руках.

Потому что решения нужно было принимать с холодной головой. Но я пока не понимала, какие именно решения должна принять. Вопрос “Что делать дальше?” был как никогда актуален.

Ночь “Страдсбурного пепелища” отпечаталась в памяти каждого жителя столицы. Очевидцы утверждали, будто сильно не пострадало ни одно жилое строение. Пожары в городе вспыхивали один за другим, но наутро стало понятно, что все сгоревшие дома были либо заброшенными, либо находились в состоянии разрухи.

Ощутимые убытки понес лишь дворец, где полностью выгорело дотла крыло естии. В погибших значились только Амбер и… как ни странно, ее старая служанка, которую приняли на службу незадолго до свадьбы. Тела погибших женщин были найдены не тронутыми огнем: они обе задохнулись, что позволило не сомневаться в том, что это действительно были они.

Тело Амбер Мани Эллес захоронили в тринадцатом склепе в Академии Проклятых — это просила сделать сама естия в случае своей гибели, а тело ее служанки, по обычаям орков, было отдано костру. Эта ниточка для меня оборвалась — Берни не найдет полуорчанку, но теперь я не нуждалась в ее поисках.

Я уже видела естию живой и невредимой и знала, кто может меня к ней привести.

И все же я вновь вернулась мыслями к “Страдсбурному пепелищу”. Зачинщиков бунта, недовольных тем, что к власти пришел главный советник прошлого естийя, изловили, заковали в антимагические оковы и повесили на центральной площади уже следующим утром. Так писали в официальных газетах, но желтая пресса пестрела другими подробностями.

Одно из скандальных изданий предполагало, будто бунт являлся отвлекающим маневром. Словно он изначально был кем-то продуман для прикрытия другого важного события. Люди говорили, что новоиспеченный естий таким образом желал избавиться от своей супруги, чтобы потом распрощаться и с главными свидетелями, но имелось и иное мнение.

Кто-то видел Амбер Мани Эллес, путешествующую в дормезе по южной дороге. Другие отмечали ее появление далеко от столицы, делая акцент на то, что женщина скрывала свое лицо. Третьи клялись, что естия в сопровождении малого отряда пересекла границу своих земель через неделю после своей так называемой смерти.

Куда она отправилась, никто не мог даже предположить.

Вновь взяв в руки отложенную газету, я взглянула на портрет галеция Лугстара. Его поступки были частой темой для обсуждения в желтой прессе, но самым ярким эпизодом его жизни стало именно то утро после бунта. Пока серый пепел оседал по всей столице, выгоняемый ветром за ее пределы, именно отец Ионтина легко поймал зачинщиков беспорядка.

Он будто точно знал, где они находились, безошибочно отыскав их в одном из тысяч строений, при том что ни единой зацепки, по версии следствия, люди в масках за собой не оставили. Однако вместо тридцати семи участников мужчиной были пойманы лишь тридцать пять.

Их не допрашивали, над ними не проводили суд. Естий дал галецию Лугстару самые широкие полномочия, и мужчина воспользовался тем, что его руки были максимально развязаны. В тюремные казематы зачинщики так и не попали.

Единственный, кто получил из случившегося выгоду, — это отец Ионтина. Должность главного судмедэксперта при управлении по особо важным преступлениям в тот же день была закреплена за ним. Что интересно, в том же отделе за несколько недель до пожара обосновался новый глава — галеций Браушт, который являлся лучшим другом некроманта и сам был некромантом…

— Вам пора. Библиотека закрывается, — окликнула меня немолодая грузная женщина, взглянув при этом неодобрительно.

Стопки газет, что лежали на столе передо мной, взметнулись вверх и отправились на свои места.

Коротко кивнув, я тяжело поднялась и неловко качнулась, но устояла. Каша в голове так и не обрела четкости, но теперь я хотя бы могла составить список из предположений. Удивительно, как много могут рассказать новостные газеты, подкрепленные скандальными новостями из других изданий. И удивительно, как мало этой информации для того, чтобы просто жить.

Итак, я точно знала, что родилась в ночь “Страдсбурного пепелища”. Мне было доподлинно известно, что меня младенцем в Дом Покинутых принесла полуорчанка, которая являлась служанкой естии. Еще я знала, что за беспорядки поплатились все зачинщики бунта, кроме двух, которых то ли не искали, то ли так и не нашли.

А вот дальше были только предположения и догадки. Пока я брела по темным пустынным улицам, кутаясь в мантию огневика и тонкий плащ, найденный для меня домовиком, мою голову никак не покидала мысль, что те двое, которые в бунте участвовали, но остались неузнанными, и галеции Браушт и Лугстар — это одни и те же люди.