Огонь в темной ночи

Как эти слова, даже если они специально были предназначены, чтобы поразить, очаровывали Зе Марию! Сколько в них было презрения к буржуазным условностям и этикету!

— Где вы берете модели для своих работ?

— Это действительно проблема. Иногда среди соседских детей или странствующих торговцев. Только они, как правило, вызывают у меня отвращение. Язык не поворачивается сказать им, что не мешало бы помыться, прежде чем приходить ко мне. Я пользуюсь также эстампами, которые вы разглядываете с таким интересом.

— Превосходные тела.

— О да! Физически совершенный человек — редкостное явление.

— Когда меня одолеет хандра, я приду к вам. Предлагаю себя в качестве натурщика.

— Отлично! — обрадовался скульптор. — Отлично! Я очень хотел бы отпраздновать это событие бокалом шампанского.

— Давайте представим себе его мысленно. Это будет почти то же самое. Впрочем, воображение подсказывает мне тут у вас всякие чудеса.

Утратив всю свою медлительность и манерность, Нобрега суетился по комнате; он принес гитару и предложил:

— После ужина выйдем на улицу, чтобы насладиться сумерками. Что-нибудь сыграем, споем баллады. Мы будем счастливы. Вы любите яйца и жареную рыбу? Это все, что я могу вам сегодня предложить.

— Люблю. Только не забывайте, что у меня всегда волчий аппетит.

Жизнь могла быть хорошей. Состоящей из простых и обычных вещей. А остальное — уже дело фантазии: сидящие на ветвях попугаи, необитаемый остров, к которому прибило плот.

Целую неделю воспоминания об этом вечере служили ему противоядием от всех проблем. Они были поддержкой, ведь Зе Мария знал, что в любое время может снова пойти к Нобреге. Он больше не думал о том, что Карлос Нобрега голодал и вынужден был, чтобы не умереть от истощения, поступить на работу и что через несколько лет, состарившись, он превратится в такого же бедняка, как жители соседних бараков, и у него не будет больше возможности скрывать нищету капризами прихотливого воображения художника. И что в отречении Нобреги от буржуазного образа жизни нет ни героизма, ни величия, ни борьбы, и его протест — всего-навсего бегство слабовольного человека.

Вскоре Зе Мария снова увиделся с Эдуардой, на этот раз при выходе с факультета. Она оказалась там «случайно». Никто из них и словом не обмолвился о несостоявшейся встрече, на которую он так невежливо не явился. Они побродили немного, выбирая наименее оживленные улицы, и, когда стемнело, Зе Мария начал подыскивать предлог, чтобы распрощаться.

Погода в городе все время менялась: сказывались близость гор и повышенная влажность атмосферы, насыщенной поднимающимися от реки испарениями. Поэтому, даже когда до зимы было еще далеко, облака с наступлением сумерек оседали по склонам холма, точно вероломно готовили ловушку, и опускались над долинами, превращаясь в туман. За ночь этот полог простирался по всему берегу реки в поисках самых высоких деревьев и фонарей; окутанные туманом фонари казались тусклыми мерцающими огоньками и придавали городу загадочный вид. Выходя из кинотеатров, люди поднимали воротники пальто и спешили поскорее добраться до дома.

Зе Мария закурил сигарету и от дыма и влажного воздуха закашлялся. Почувствовав, что глаза Эдуарды властно и настойчиво ищут его взгляда, он нарочно затянул приступ кашля, чтобы собраться с мыслями и дать ей отпор.

Эдуарда каждую минуту ожидала, что он может встать и уйти. Они поужинали в ресторане на другом берегу реки, сходили в кино, и теперь ей уже нечем было удержать его. Призрачная, туманная ночь сделает совсем нереальными эти проведенные вместе часы.

Зе Мария беспомощно огляделся по сторонам, он колебался. Чем все это кончится? Близость с Эдуардой, недоступной, недавно совсем еще незнакомой девушкой, явилась бы для бедного студента приключением, и по мере того, как развивались их отношения, он испытывал все больший и больший страх. Ему начинало казаться, что Эдуарда подметила его нерешительность и что она скоро возьмет инициативу в свои руки, а потом прогонит его в любой момент, как только ее прихоть будет удовлетворена.

Девушка взяла его под руку и снова повела по таинственным улицам. Туман преграждал им путь, скрывая, поглощая их, но, когда они очутились в верхней части города, небо там было чистым. Туман остался на середине холма.

В саду Пенедо да Саудаде Эдуарда села на грубо сколоченную скамейку. Она пристально вглядывалась в туманную даль, покусывая стебелек цветка, и казалась всецело поглощенной своими мыслями, словно магии ночи было ей достаточно и в его присутствии она больше не нуждалась. Зе Мария выкурил вторую сигарету, от нечего делать поскреб ногами по песку. Молчание девушки стало его тяготить.

— Что же вам, в конце концов, от меня надо?

Она посмотрела на него с таким видом, будто впервые его заметила.

— Мне обязательно нужно вам отвечать?.. Я предпочла бы не портить эту ночь словами.

И вновь углубилась в созерцание пейзажа, открывающего ей то, что другим было недоступно. Сноб. Она просто сноб, не вызывающий ни капли симпатии. «Напыщенная кукла». Возможно ли, чтобы Дина оказалась такой проницательной?