Огонь в твоих глазах. Выбор

За окном уже совсем рассвело, когда Хепт-тан сел на постели, продолжая гладить ее ногу, затем ухватил и щекотно чмокнул в стопу.

«Уходи, пожалуйста! Давай же!» — молила Кира мысленно, с каждым мгновением все больше желая отказаться от задуманного: «Ну уходи же!» — она откинулась на подушки и натянула покрывало, прикрывая наготу. Довольно улыбаясь сквозь сон, пробормотала:

— Пожалуй, позволю себе поспать еще немножко. Кое-кто тут слишком ненасытный.

— А кое-кто совсем не против, — он навалился сверху, поцеловал в висок. — Мне все меньше и меньше хочется куда-то идти, — Райхо прикрыл глаза, изобразив, что спит.

— Хорошо, тогда идем вместе, — Кира даже сделал попытку подняться, да только кто бы позволил. Похоже, любимый принял все за чистую монету:

— Нет! — он даже нахмурился. — Пока тебе точно не стоит появляться в Ордене. Совет захочет немедленно увидеть доказательства, лучше прежде еще потренироваться.

— Как скажешь, — согласилась Кира и расслабилась.

Высвободив руку, погладила щеку, заросшую щетиной, отметив, что синяк почти прошел. Райхо зажмурился и прижался теснее, а затем повернулся и чмокнул в ладошку.

— Как же трудно… Кира, это выше моих сил!

Он принялся ее целовать, каждым прикосновением теплых губ, растворяя остатки решимости.

— Тогда иди поскорее. Быстрее отправишься в дорогу, быстрее вернешься. Поезжай верхом, — Кира сдержала тяжкий вздох, на лошадку в конюшне у нее были виды, но ничего не попишешь.

Когда любимый вышел, она прямо голышом кинулась следом, чтобы убедиться, что он не вернется и не застанет ее за сборами. Но Райхо, с лошадью в поводу, не скрываясь, удалялся по дороге, ведущей на орденский большак. Только однажды остановился и достал из котомки заключенный в прозрачную субстанцию лахир, постоял недолго, а затем спрятал и вскочив в седло, дав шенкелей лошади.

Что только вчера они не делали, пытаясь разбить созданную Кирой оболочку. Ничего не вышло. Не брали ее ни огонь, ни холод, ни клинки, ни долото. Кира даже порадовалась, что не заключила в нее самого Райхо.

Впрочем, не вышло у охотницы и повторить подобное, но она не слишком волновалась: «Одни раз уже получилось, смогу и снова».

Кира спешила, стараясь не замечать противный комок, который с утра образовался в желудке. Даже немного тошнило ото всей этой затеи, а предстоящее расставание порождало тупую боль в сердце.

«И как я так быстро к нему прикипела?»

Оправдывать это влиянием дара больше не приходило в голову, да и Райхо ясно дал понять, чтобы любить одной силы мало.

Котомка, в которой уже лежало все самое необходимое, что потребуется в дороге была собрана и припрятана заранее. Кира быстро оделась, завернула в тряпицу полкраюхи хлеба, несколько вареных яиц, холодный кусок мяса, порадовавшись, что умеет разводить огонь щелчком пальцев, а охота, и вовсе, ее стихия. Посетовав, что отцовский нож и верная Полночь осталась в Ордене, задумалась не поможет ли «нежданная радость» их заполучить.

«Плохая идея. Слишком рискованно, да и выдаст меня с головой — взгляд закономерно упал на кольцо: — Приметное, нужно будет раздобыть перчатки».

Киррана задержалась на кухне, и, испытывая неловкость, долго разглядывала россыпь серебряных ложек, но так и не взяла ни одной, решив, что смастерит лук по дороге — в доме на взморье удалось найти жильную тетиву, а немного перьев для стрел она собрала загодя на берегу. Конечно, доброе основание ей самой не сделать, но навыки Защитницы и наука Райхо с лихвой это покроют. Выбрав из десятка ножей, подходящий, сунула его за голенище новых сапог. Прихватив висевший у порога неказистый плащ, заперла двери и ставни, спрятав связку ключей в тайник под крышей, который показал Райхо. Руки дрожали, душу раздирало на части. Половина хотела остаться, другая же прыгала от радости и рвалась в родные края.

— Я вернусь, — приложила Кира руку к двери. — Обещаю! Сделаю все, как надо, и вернусь к тебе, только дождись…

Смахнув набежавшие слезы, с которыми не было никакого сладу, Кира отняла ладонь. На двери остался слегка дымящийся выжженный отпечаток.

2.

— Эй! Тин Хорвейг? Ты, часом, не помер?

Голос донесся точно из глубины, но к концу фразы стал четче — Пасита, наконец, вынырнул на поверхность реальности и открыл глаза. Он все так же сидел в позе цветущего лотоса посреди каземата прямо на голом полу. Судя по тому как затекло тело, прошло много часов. Юный собеседник вздрогнул, видимо, не ожидая, что слова возымеют действие, и едва не уронил полный поднос. Кормить узника было велено только лучшими блюдами, и, похоже, невольный тюремщик, которому выпало такое несчастье, недоумевал.

— Какой сегодня день?

— Так, с-седьмой же. Отдыхают все… — последнее прозвучало с тоской, из чего Пасита понял, парнишка был вынужден остаться в Ордене вместо того, чтобы съездить к родне или просто развеяться в столице.

— Открывай.

Курсант даже растерялся.

— Так, эта… у меня ключа нет, — замотал он головой. — Надо к Настоятелю сходить.