Огоньки светлячков

Женщина машинально продолжала нарезать морковь. Ударив несколько раз ножом, она вытерла руки лежащим на коленях полотенцем, встала и прошла к раковине. Попутно закрыла окно, оглядев черные облака, затянувшие небо на горизонте, – предвестники неминуемой грозы. Сумерки и приближающаяся буря затемнили краски, извилистая дорожка, выложенная крупными камнями, тянущаяся от дома, казалась такой же темно-серой, как и асфальтовая, ведущая вниз, в город.

Неподалеку от одного из изгибов, рядом со старой выгребной ямой, билось на ветру постиранное белье. Очередной порыв сорвал прищепку, и белая рубашка, которую она удерживала на веревке, отлетела в сторону. За ней устремился и лист гофрированного железа, закрывавший яму.

Женщина толкнула дверь кухни, прошла через гостиную к главному входу и выбежала на улицу искать рубашку. На тропинке ее не оказалось, как и на площадке у дома. Она развевалась, как приспущенный флаг, на зарослях бурьяна. Женщина пошла вдоль участка. Если присесть и идти, припадая на руки, то ветру не удастся сбить с ног. Женщина так и сделала, но смотрела не перед собой, а устремила взгляд к серому горизонту, туда, где заканчивалось море.

Она подхватила рубашку за ворот и потянула, отрывая от чертополоха, зацепившегося за карман. Ткань в этом месте разошлась. Ветер трепал юбку женщины, коса, темная и толстая, которую она заплела утром, как делала и каждое утро до этого дня, раскачивалась за спиной, а потом перескочила через плечо и упала на грудь. Женщина отползла на коленях от края обрыва и встала с корточек, лишь отойдя на значительное расстояние. Ладонью она стряхнула грязь и комья земли с юбки и перевела взгляд на веревку, с которой готовилось улететь и остальное постиранное белье.

Женщина вернулась в дом.

По телевизору закончили рассказывать о городских новостях и пропавшей девочке, началась следующая программа и новая история. Женщина положила спасенную рубашку на стол, взяла коробку из-под датского печенья, в которой хранила принадлежности для шитья, и положила сверху на рубашку, чтобы не забыть заштопать дырку. Оглядевшись, она поискала глазами большой таз насыщенного терракотового цвета, в котором купала старшую дочь в первое лето ее жизни. Он обнаружился под раковиной. Ветер дул яростно и трепал белье за окном, собираясь сорвать с веревки.

Женщина добралась до нее, прижав таз к бедру, и потянулась за первой попавшейся под руку вещью – очередной белой рубашкой мужа. Потом подхватила бабушкину юбку. Прищепки срывались и отскакивали в сторону. Вельветовые штаны деда. Бюстгальтеры дочери. Десяток трусов младшего сына, которые он пачкал каждый день. И его простыни, которые тоже приходилось менять ежедневно. На веревке остался одинокий носок. Женщина оглядела веревку от края до края, опустила глаза к земле и стала поворачиваться, отыскивая взглядом второй. Тогда она и заметила на каменной дорожке фигуру наблюдавшего за ней человека. У него не было лица. Ей потребовалось несколько секунд, чтобы справиться с испугом и прийти в себя.

– Поправь волосы. Ты меня испугала! – прикрикнула она на дочь.

– Надеюсь, мне удалось, – ответила та и движением головы, отточенным за многие годы, убрала волосы с лица, потом собрала пальцами на затылке и подняла голову. – Пришлось закончить, – продолжала она и указала на свернутые плакаты, которые держала под мышкой. – Мы не можем их и дальше расклеивать. Дождь собирается.

– Вижу. – Женщина сорвала с веревки носок, болтавшийся прямо у нее перед носом.

Прищепка перевернулась, но продолжала крепко удерживать ткань. Дочь рассмеялась и побежала к дому.

– И не вздумай запирать дверь! – крикнула ей вслед женщина.

В следующую секунду хлопнула дверь. Женщина зло рванула носок, кусочек его так и остался болтаться с прищепкой на веревке. Она повертела ущербный носок в руке и отбросила в сторону. Ветер подхватил его и понес к утесу. Носок покружил у башни маяка и полетел вниз, скрывшись из вида.

В воздухе неожиданно появились брызги воды. Женщина пригнулась, будто могла укрыться от дождя, и крепче прижала к себе таз с бельем. На крыльце, не имея возможности нажать на кнопку звонка, она повернулась спиной к двери и несколько раз ударила в нее каблуком. Дочь, которую мало заботило положение матери, могла стук и не услышать. Муж, как всегда, был наверху, в башне маяка, и читал одну из книг по медицине, в которой не разбирался, он тоже не обратит внимания на стук. После несчастья на лестнице на помощь сына рассчитывать не приходилось. От воспоминаний о случившемся грудь сжала тоска.

Женщина вновь несколько раз постучала. Подталкиваемые ветром струи дождя изменили направление и стали падать на крыльцо. Небо озарила яркая молния. Грохот доносился с неба и от земли одновременно. Было слышно, как волны в море разбиваются о скалы. Лист гофрированного железа, унесенный с выгребной ямы, уперся в ствол дерева и еще противостоял ветру.

Женщина прислонилась спиной к двери, вжалась плечами, уперев край таза в живот. Когда дверь отворилась, она едва не упала.

– Похоже, никто и не думал мне открывать.