ОГПУ против РОВС. Тайная война в Париже. 1924-1939 гг.

Скоблин физически не мог распространять такую информацию. В русском зарубежье о заговоре красных генералов никто не знал. Если бы знали, то наверняка пытались бы установить контакт. Как Скоблин объяснял бы источник получения таких фантастических данных, если бы до руководства Русского общевоинского союза дошла информация о заявлениях главного корниловца?

Но даже не это главное. Заговор Тухачевского действительно был. Он не мог не быть в силу того, что все участники были выдвиженцами Троцкого и открыто грозили Сталину. Их расхождения касались только в методах борьбы за мировую революцию. Лев Давыдович был сторонником перманентных ударов по буржуазии, а Иосиф Виссарионович считал, что сначала надо накопить силы, чтобы потом ударить, как следует.

Принципиальное расхождение было и во взглядах на репрессии — репрессии против собственной страны. Троцкий был убежден, что для победы коммунизма во всем мире необходимо, чтобы 80% населения СССР находилось в трудовых лагерях за колючей проволокой. Потому как далеко не все в Стране Советов мечтали о новом мировом порядке. Сталин считал такое зверство неоправданным. Давайте вспомним: даже на самом пике репрессий, в 1938 году, число заключенных не превышало 18% от общего населения страны.

Сравните: 80% у Троцкого и 18% у Сталина. Это соотношение цифр красноречивее любых слов. Притом, что Иосиф Виссарионович считается злодеем невиданного масштаба. А как же тогда относиться к Троцкому?

Тухачевский анализировать, думать и ждать не умел и не хотел. Никакой жалости к народу не испытывал. Все его мысли были посвящены революционной борьбе. «Великий стратег» не оставил потомкам учебников по тактике или теории. Зато его двухтомник наполнен идеологическими наставлениями солдатам и офицерам РККА. Вот, к примеру: «Подготовка должна быть регламентирована определенными тезисами, охватывающими понятия: о неминуемости революционных взрывов в буржуазных государствах, о сочетании социалистических наступлений с этими взрывами, об атрофировании национальных чувств и о развитии классового самосознания». Не знаю, кому как, а мне очень нравится последний тезис.

Один из главных сподвижников Троцкого усиленно агитировал за скорейшее начало мировой революции. Предлагал бросить все и немедленно построить в СССР 100 000 танков! И это в течение одного только года — 1928-го!

1 сентября 1939 года Адольф Гитлер напал на Польшу, развязав Вторую мировую войну. В тот момент у него было 2977 танка. Он готовился к мировому господству, поэтому и бросил в бой такую невиданную в мире армию. Но к чему в этом случае готовился Тухачевский? И может быть, не случайны слова Сталина, что он самый настоящий «красный милитарист»?

Тухачевский, Якир, Примаков, Дубинский и все остальные действительно мечтали скинуть Сталина и на его место поставить Троцкого. И Иосиф Виссарионович об этом знал. И документы германской разведки понадобились ему только для того, чтобы спор о том, как именно советизировать Европу, не вышел бы за пределы 1/6 части суши. За это стоило отдать три миллиона рублей. Теперь весь мир с упоением говорит о том, как глупый Сталин уничтожил умного Тухачевского. И никто не говорит о том, что было бы в случае успеха заговора красных генералов.

Скоблина к этому делу привязали задним числом. Надо же было каким-то образом объяснять «культ личности и его последствия». Кандидатуры лучше, чем корниловский генерал, найти было трудно.

Читать бесконечное нагромождение чепухи уже нет сил. Вот, к примеру, до чего договорился известный писатель Владимир Карпов: «Бесславно погиб русский генерал, который из патриотических побуждений хотел быть полезным Родине, но Ежов сделал его причастным к одному из подлейших преступлений, которое погубило многих советских военачальников».

Просить его доказательства этой теории я не стану. Заранее знаю все, что он скажет.

* * *

Давайте уже признаемся честно хотя бы сами себе: документов о работе Николая Владимировича Скоблина на Советский Союз как не было, так и нет. Все, что до сих пор появляется в Интернете или в отдельных исследованиях, — фальшивки, которые я рассматривал в этой книге. Поэтому и говорить о «величайшем агенте Лубянки» пока явно преждевременно. Вернее даже не так: говорить о Скоблине как об агенте НКВД не стоит.