Ограбление по-русски, или Удар «божественного молотка»

Второй день закончился немного быстрее первого, потому, наверное, что я уже почувствовал себя почти здоровым, а время здорового человека летит гораздо быстрее времени больного. Обе Александры, словно сговорившись, не пришли меня навестить. В десять вечера я лег в кровать под разговоры Виталия и Юры и проснулся уже утром, когда в палату вошел наш лечащий врач Левон Джиноевич. Он опять споткнулся о порог, опять упал в кровать Юрия, но тот сегодня не испугался, потому что успел проснуться. Левон Джиноевич встал и объявил, что с сегодняшнего дня мы или покупаем лекарства за свой счет или лечимся без лекарств, потому что больница истратила все отпущенные ей фонды. Это никого не удивило, потому что и до этого нам не выдавали никаких лекарств, объясняя тем, что их еще не подвезли. Тем, кто пожелал лечиться за свой счет, Левон Джиноевич прописывал два лекарства – «Будьздоровит» и «Вечный кайф-плюс». А я сидел на своей кровати, смотрел на улыбающееся во сне, помолодевшее лет на двадцать лицо Пахомыча, и мне становилось все более стыдно: я, молодой и сильный, разочаровался в женщинах и в жизни, а этот старик, которому немного осталось жить, сияет от радости. Если в этой худшей в городе больнице неизлечимо больной дед, который едва переставлял ноги, вдруг забыл про все свои немощи и едва не танцует от счастья, и все это только лишь благодаря женщине – значит, я трижды не прав, обвиняя женщин. Они такие, какие есть: когда они с нами, они делают нас счастливыми, и мы несчастны, когда они оставляют нас. Но даже если они недолго любили нас – это остается с нами на всю жизнь. К тому же я уверен, что и моя мама, и Полина любят меня до сих пор. А я люблю их. Ах, Полина, красивее и желаннее у меня не было женщины, и две недели с тобой стали для меня самыми счастливыми в моей жизни. И разве могут сравниться богатство и власть с настоящей любовью, такой, какая была у меня с Полиной? Впрочем, почему была, она, несомненно, сохранилась, не зря же Полина оставила мне свою квартиру, а это означает, что я должен добыть денег и разыскать ее в любом уголке земного шара, для чего понадобятся очень даже немалые средства. Но ведь я теперь владелец Полининой квартиры, под которой находится банк Клюквина, и мама не зря написала мне в письме, что самостоятельный человек сам должен ограбить свой банк. Вот она, идея! Теперь я знаю, что делать. Но для начала мне надо научиться открывать сейфы…

– У больницы договор с производителем на испытание этих таблеток, – заявил всезнающий Душков. – А заодно делятся прибылью от продажи, сейчас все больницы и поликлиники так поступают.

Третий день не отличался разнообразием от второго, с той разницей, что в коридоре весь день стоял грохот. Это санитары катались наперегонки на каталках и врезались в кровати лежащих там больных (которым не хватило места в палатах). Прооперированный, которого вчера привезли, уже вставал, ходил курить и выглядел довольно веселым.

А после ужина улыбающийся Юра принес мне письмо в заклеенном конверте. Он бросил конверт мне на грудь и сообщил:

– Арбатов, Наталья просила передать это тебе лично в руки.

Пахомыч дрожащим голоском спросил:

– А может, это письмецо предназначено мне?

Юра возразил:

– Извини, Пахомыч, но мне было четко сказано, чтобы я передал письмо лично Игорю Арбатову.

Юра прошел на свою кровать, а я разорвал конверт, вытащил листок и прочитал: «Милый Игорь, я не могу не написать тебе это, потому что мне необходимо выговориться. В моей немаленькой жизни было очень мало любви и особенно секса, потому что муж был холодным мужчиной, сознательно или бессознательно он обходил этот вопрос стороной. Если уж быть честной, то секс у нас был только два раза в жизни, когда мы делали наших сыновей, но они уже выросли и живут своей жизнью, а с мужем мы развелись два года назад. Скажу прямо: когда я увидела твой великолепный член, я вдруг почувствовала себя женщиной, которой очень-очень хочется, чтобы этот красавец в нее вошел, это же не член, а маленький бог, которому хочется молиться. Я понимаю, что мы почти незнакомы, но мне уже сорок четыре года, жизнь стремительно уходит, а я еще ни разу не делала глупостей, ни разу не улетала в космос с мужского члена, а я отлично знаю, что чувственные женщины, а я именно такая, улетают в космос. Так вот, Игорек, я решила наплевать на все условности и приличия в мире и ровно в двадцать два ноль-ноль я буду ждать тебя в моей операционной, ты туда забегал вместо туалета. Поскольку я очень стесняюсь, света не будет. Диван стоит в углу. Приди и возьми меня, милый, я прошу у тебя всего одну ночь, потому что не хочу мешать твоей счастливой семейной жизни».

Пока я читал письмо, во мне нарастало возбуждение, ведь я уже больше двух месяцев не был близок с женщиной. А Наталья очень привлекательная особа, и я смог бы ласкать ее целую ночь! Но во мне снова ожила обида, и подумалось, что она, может быть, не мне первому пишет такое письмо. Все женщины такие, мужчина для них – конь, которого, как говорила моя мама, в любой момент можно сменить.