Ограниченная территория

За что мне всегда нравилась моя школа, помимо высокого для областного учебного заведения уровня подготовки — это отсутствие классового неравенства. В том, что дети чиновников учились вместе с отпрысками обычных деревенский жителей соседнего Поздняково, не было ничего необычного. Странным можно было счесть лишь факт, что сын главы администрации стал близким приятелем одного из самых внушительных балбесов школы. Хоть и сам по себе Антон был совсем не скучным и достаточно подвижным, на фоне друга прилежный ученик и спортсмен выглядел как образец спокойствия и правильности. Последняястараниями Тима постоянно проверялась на прочность и, бывало, нещадно терпела поражения. Тим по сей день с гордостью утверждает, что «этот чувак научился развлекаться, как следует» только благодаря его урокам. Под всем этим он имел в виду вечеринки с употреблением алкоголя, кальяном и даже баловство травкой. В Москве, когда оба уже стали студентами, была парочка случаев, где Антона выставляли из ночного клуба вместе с его не в меру весёлым дружком. Они проживали в одном общежитии, и когда по ироничному совпадению туда же через пару лет заселилась я, то жизнь моя вплоть до третьего курса состояла из опасений и постоянных разруливаний ситуаций, чтобы Тима, а заодно с ним Антона не выселили за нарушение режима. То, что этого не произошло за те два года, что ребята были без моего присмотра, можно было объяснить только невероятным чудом. Тогда же, в студенческие годы, Антон впервые обратил на меня внимание, как на девушку — случилось это в конце моего третьего и его пятого курса. После этого Тим торжественно поклялся, что не станет больше называть меня Ассоль — с этой героиней он в шутку сравнивал меня всякий раз, как речь заходила об Антоне. О моих к нему чувствах он узнал первым и, пожалуй, единственным — случайно, встретив меня, тринадцатилетнюю, у раздевалок после очередного футбольного матча с игрой Антона в качестве нападающего, на игры которого я исправно посещала. Сейчас я со смехом вспоминаю, как глупо всё выглядело, но подойти и просто так познакомиться с мальчиком, который и так нравился многим девчонкам, казалось ужасно позорным. Да ещё Антон был старше на два года — такая разница в возрасте кажется небольшой, но в подростковом возрасте она весьма ощутима. Я страдала и злилась на себя за всё это, считая, что такое присуще только восторженным дурам, коей я в определённой степени и являлась. И когда Тим, столкнувшись тогда со мной, в своей обычной смешливой манере намекнул, что понимает, из-за кого я стала так интересоваться школьным футболом, я не выдержала и расплакалась. Мне хотелось провалиться сквозь землю. Я всегда была сдержанной — и вот, пожалуйста. Жалкое, должно быть, я представляла зрелище: малолетка в полосатых колготках, блузке и чёрном сарафанчике, с так и не снятой шапкой-ушанкой, которая будучи на размер больше спадала чуть ли ни до бровей, ревёт из-за влюбленности в мальчика, да ещё перед его лучшим другом, который наверняка растрезвонит об этом всем! Но вместо издевательств Тим неожиданно обнял меня, а потом проводил меня до дома и впоследствии никому ничего не сказал.

Так началась наша дружба. До этого у меня уже были две подружки, и мы неплохо проводили время, но с Тимом общение было другим, каким-то по-особенному весёлым. Учитывая его авантюрные замашки, это было логично. Я никогда не забуду, как он пытался отвлечь меня от безответной любви к Антону. Помимо стандартных фраз вроде «да плюнь на него, он на самом деле придурок», он устраивал безумные приключения. Больше всего мне запомнились два случая. Первый — как однажды он потащил меня ночью на крышу пятиэтажки, где впервые угостил травкой, и мы до утра там хихикали, глядя на звёзды в виде кукурузных хлопьев, подмигивающие нам, и месяц, который казался до невозможности смешным куском сыра. Мне тогда было пятнадцать, и мне сильно повезло, что подруга Таня тогда смогла прикрыть меня перед родителями, сказав, что сутки я была у неё. Второйраз мы с Тимом стащили из дома весь алкогольный запас моего папы (потомвыяснилось, что это была его малая часть — и хорошо, иначе мы бы упились до реанимации).

Я знала обо всех проделках Тима и, как могла, покрывала его перед его родителями и учителями. Со временем я даже научилась уговаривать его не совершать какую-либо очередную глупость — хотя предугадать его ходы было крайне трудно. Он, в свою очередь, всегда был готов меня защищать и поддерживать. Спустя годы нашей дружбы я могу с уверенностью сказать: если кто-то знает нас почти также хорошо, как Антон и Марго, то только мы друг друга сами.

* * *

Когда мы все, наконец, расположились на берегу озера, развели костёр и управились с приготовлением еды, было семь часов вечера.

— Ну что? Давайте же поскорее выпьем за то, что мы снова вместе! — Тим, сидя на раскладном стуле, отсалютовал поднятым пластиковым стаканчиком, в который только что щедро плеснул самогона.