Ограниченная территория

Инстинктивно я вновь посмотрела туда — и, разумеется, без толку. Обычный пейзаж: три открывающихся взору холма с неровным, покрытым мхом каменным рельефом, в зазорах между которыми проглядывала чернеющая каёмка леса. Между ближайшей ко мне горой и соседней, пониже, был просто голый, местами усыпанный камнями с проросшей через них травой зазор. Между второй и третьей — более узкий, наполовину занятый берёзой. Над всем этим висело грязно-голубое небо, в котором всё больше сгущались лиловые, похожие на кляксы облака. Появившиеся звёзды едва можно было разглядеть.

Картина смахивала на творчество какого-нибудь мрачного художника — разве что он вряд ли бы стал изображать на ней вереницу мертвенно-бетонных опор ЛЭП, вдоль которой тянулись длинные толстые провода. Ровные ряды, признаки человеческого вмешательства в первозданную природу…

Стоп.

Сердце моё замерло, а затем заколотилось быстрее, словно у бегуна на марафоне перед линией финиша. Медленно, глядя вверх, я сделала ещё два шага — вперёд и вправо. И, наконец, смогла заметить то, о чём все кричали.

Когда я стояла на прежнем месте, дерево закрывало мне обзор. Но сейчас я без всяких препятствий увидела слева возвышающуюся, как мёртвый истукан, опору. И то, что один из её проводов был оборван. Конец его терялся где-то за вторым валуном, наверняка скрываясь в траве.

Лазить там бы явно было опасно. Почему это раньше никто не заметил?

И тут во мне вспыхнула волна ужаса — такого, что на мгновение ослепил меня и едва не сбил с ног. Но всё же, если сравнить его с потенциалом действия, что в физиологии является распространением волны возбуждения по живой клетке, это была лишь стадия подъема. Самый пик его наступил тогда, когда сбоку у первого холма показался Антон.

Даже в таком состоянии — со сдавленным горлом, приросшая к месту, я заметила, что лицо мужа светится от счастья. Должно быть, он нашёл то, что искал.

Дальше всё произошло, как в замедленной съёмке.

Одновременно с тем, как где-то позади меня стал выкрикивать отчаянные предупреждения Тим, мой муж шагнул с камня прямо на землю. Казалось, все системы моего организма в этот момент остановились и перестали работать: целую вечность я, не чувствуя вокруг ничего, наблюдала, как его ноги — сначала одна, а затем вторая, разгибаются в коленях, выпрямляются и наступают прямо на землю, перенося с собой всё его тело. На землю, которая может оказаться смертельно опасной. Затем сделал ещё один шаг…

Я готова была поклясться, что сразу Антон не понял, что произошло. Всё это время — от начала спуска до последнего шага он, не отрываясь, смотрел на меня. Антон увидел меня, узнал — и взгляд его, как обычно, был наполнен любовью и счастьем. На лице мужа играла тёплая улыбка — такая, что появляется у любящего мужчины всякий раз, когда он спешит к любимой женщине и хочет поскорей рядом с ней оказаться.

Это продолжалось невероятно долгую секунду. Всего одну секунду или даже меньше — пока не наступила следующая.

На лице Антона даже не успело появиться беспокойство, которое могло вызвать предупреждение Тима, а также ужас, ледяным холодом стоявший в моих выкатившихся глазах, и сорвавшийся с моих губ теперь уже бессмысленный окрик. А может, он вообще не успел увидеть или услышать что-либо из этого.

Всё его тело дернулось от разряда высоковольтного электричества. Не было ни вспышки, ни молний — ничего. Просто резкий и быстрый удар поразил Антона изнутри, как страшная неведомая сила. Ещё миг — и он упал.

Мне показалось, что в этот меня ток ударил вместе с ним и меня. Иначе как объяснить, что в ушах зазвенело, из лёгких разом вышибло воздух, а реальность вокруг, пошатнувшись, вдруг стала расплываться, как пейзаж за залитым дождём окном?

Всё кончилось так же резко, как началось. Я обнаружила, что стою, не шевелясь, на одном месте, и громко дышу. Вот только в мышцы будто вкачали свинец, а вдыхаемый мною холодный воздух, попадая внутрь, почему-то превращался в раскалённый. Слуховое восприятие, вернувшееся в тот же момент, обрушило на меня какофонию размазанных звуков. Крики, вопли, что-то ещё — всё это было громким, но не имело сейчас никакого значения.

По венам внутри заструился, подобно магнезии, жар. Всё не было прежним, не было реальным. Реальным в этом изменившемся мире было одно: лежавший на земле Антон — и то, что я заметила, как он, дергаясь, шевелится. У меня перехватило дыхание. Он жив! Я должна его вытащить!

Скованность тут же спала. Ноги сами понесли меня к проёму между холмами, где лежал мой муж. Не выдержав, я перешла на бег. Трава под моими туфлями скользила, сердце, разрывающееся от боли, было готово выпрыгнуть из груди, а мысли, подобно мыслям больного лихорадкой, вспыхивали огнём. Конечно, Антон не мог умереть. Как можно было такое подумать? Этого просто не может быть! Он выжил, и сейчас я это увижу! А потом придумаю способ ему помочь. Надо найти, за что ему дать ухватиться, или достать как-то ещё…

Кто-то, подбежавший ко мне со спины, схватил меня так, что чуть не сбил с ног. Заревев от злости, я принялась отчаянно вырваться.