Ограниченная территория

Взяв сложенную простынь, я тихо встала, бесшумно пошла за Ниной. Как давно я этого не делала — а ведь всё просто. Встать у неё за спиной и идти следом.

Дыхание моё замерло, когда я перешагнула порог камеры. Ладони мои плотно прижимали к носу и рту слоеный квадрат белой ткани. Миг — и вот я снаружи.

Я видела это место раньше (если точнее, пять месяцев назад), но никогда не исследовала полностью. Широкий коридор, похожий на те, что были в нашей больнице от НИИ, кафель, холодный свет ламп, некоторые из которых не горели, из-за чего создавалось ощущение полутьмы. Повсюду виднелись двери, сбоку от которых располагались видеоэкраны и кнопочные панели. Несмотря на то, что место точно не являлось заброшенным — именно таким оно почему-то и казалось.

Сзади раздался уже шесть месяцев знакомый мне характерный звук закрытия двери в палату. Я вздрогнула. Что он скажет, узнав, что я опять выскочила?

Мне стало жарко. Держась левой рукой за живот, я следовала за Ниной — точнее, так когда-то её звали. Та, толкая перед собой тележку, медленно, в силу походки, двигалась к двери следующей палаты, крайней от меня. Именно там находилась женщина, крики которой мучили меня уже два месяца. В последнее время они стали более редкими. Это вызывало во мне двойственные чувства: с одной стороны, облегчение, так как слышать их было невыносимо больно и страшно. С другой — усиливающееся ощущение безысходности, которое, всё сильнее исходило от неё, просачиваясь через стену. Вряд ли её стали калечить меньше. Просто она, как и я, привыкает к кошмару, понимая, что из него не выбраться.

Спина в белом халате, вильнув подобно змее, в последний раз, остановилась у двери, скрывая от моего взора видеоэкран — так что пленницу на нём я разглядеть не могла. Временами я представляла, как она выглядит. Возраста примерно того же, что я (плюс-минус три года), худая фигура, бледная, в синяках кожа, спутанные тёмно-русые волосы и лихорадочно блестящие глаза. Как она попала сюда? Была похищена против воли, перед этим так же, как я, доверившись психопату, который искусно разыграл жертву обстоятельств, а на деле оказался монстром? Но в любом случае, я понимала: в отличие от меня, особых условий у неё нет.

Если только этот урод не решит задействовать её в следующем проекте…

«Наукой изучено, что дети, зачатые естественным путём и с помощью экстракорпорального оплодотворения, различаются по множеству факторов, незаметных для обычных людей, но совершенно очевидны учёным. Следовательно, те и другие по-разному переносят воздействие вредных факторов на системы организма. Я буду первым в истории человечества, изучившим это настолько глобально. Но пока что не это главное. Сейчас у меня другая цель и другая работа. Твой плод — мой первый образец in vivo. Если наш с тобой пробный эксперимент будет удачным, я увеличу количество испытуемых, которые будут оплодотворены уже двумя способами».

Иногда он говорил медленно, плавно и вдумчиво — а иногда жестко, как будто отрезал.

«Мне жаль, что ты не можешь понять, настолько важна для меня, Катя. Наш союз был продиктован самой Вселенной… Я лишь надеюсь — однажды ты это поймёшь».

Множество несчастных, искалеченных матерей и детей…

Как в первый раз, когда я это услышала, к горлу подступила тошнота.

Чёртов псих…

Дверь тихо отъехала в сторону. Вместе с этим я быстро отпрыгнула влево, за стену, подавив импульсивное желание ворваться в палату, сбить с ног Нину, схватить томившуюся там пленницу и бежать вместе с ней на выход. Но так было нельзя. Во-первых, я сама не знала, где он. А во-вторых, несмотря на мои подозрения, все факты указывали на то, что эта женщина — не очередной образец-инкубатор. В случае, если нас поймают, ей придётся совсем несладко, в отличие от меня из-за моего «королевского» положения. Тем более я вряд ли успею выскользнуть до закрытия двери, если этот ненормальный всё-таки решит пустить газ в её палату, от которого невозможно спрятаться.

Подождав, пока закроется дверь, я выждала ещё пять секунд и начала медленно отступать вправо — до тех пор, пока не оказалась в центре полутёмного коридора. Только тогда я огляделась.

Сколько у меня времени? Как скоро Химик взглянет на монитор и поймёт, что я вновь решила погулять? Решится ли он теперь отравить меня в коридоре газом?

Нет, надеюсь, что нет. Он не должен. Ребёнок нужен ему…

А если всё-таки — спасет ли меня импровизированная маска?

Сзади, через несколько метров — тупик. Впереди — неизвестность. Точнее нет, не совсем. Но мне в любом случае надо туда.

Вот и конец главного коридора. Дальше, по бокам от голой стены, от него ведут левое и правое ответвления. При болезненном воспоминании желудок мой сжался, а ноги сами повернули налево. Я знала, что находится в той стороне, и не хотела туда идти, но всё же видение шланга, по которому текла алая кровь, вновь встало перед глазами. Может, в этот раз не поздно ещё кого-то спасти?