Ограниченная территория

«И правда не понимает… Но вот что скажу по секрету: теперь можешь и ты над ним поржать. Ему я связала с плюшевым мишкой. Я завтра прямо во время застолья на него и надену».

Да, Антон, услышав об этом, буквально стонал от смеха…

Мои воспоминания прервал звук приближающихся автомобилей. Сердце затопила радость. Делала петлю за петлей, я с нетерпением вслушивалась в звуки. Вот машины остановились за домом – заглохли моторы – скрип калитки – и на вымощенной досками дорожке послышались шаги, а следом – голоса.

– Детка, я понял, что ты хочешь погонять на мопеде. Мне и самому понравилось. Ветерок, скорость! Только задницу немного жмёт.

– Нечего злоупотреблять фастфудом. Скоро ты вообще её в сиденье не вместишь!

– Малышка, ты же знаешь, я тебя люблю. Но когда ты приносишь что-нибудь из ТОГО магазина…

– Тим, я тебя тоже, но в те разы у меня не было выбора, и потом, не всё там плохое!

– Короче, оболтусы. Я вам щас картошки из подпола достану – жрите, сколько хотите! – не выдержав, вклинился в типичный супружеский диалог Вердиных мой отец. – И доче с зятем. Катюха! Выходи!

Я охнула, отложила вязание и пошла на зов. Всё-таки с папой в одиночеством долго не отдохнёшь.

Выйдя на веранду-прихожую, я вдруг подумала: а что, если он не один? Вдохнув поглубже, я открыла дверь, и с облегчением заметила у крыльца только Тима, Марго и папу, который стоял на два шага впереди них.

Несмотря на то, что отцу было семьдесят два года, выглядел он лет на десять моложе. Густые и абсолютно седые волосы, глаза – такие же карие, как мои, не потерявшие былого задора, с россыпью морщин вокруг, а кожа лица и сильные руки – загорелые от частого пребывания на солнце. Помимо этого, он обладал плотным, коренастым телосложением и средним для мужчины ростом: сейчас было заметно, что папа где-то на пять сантиметров ниже меня и Тима, но примерно на семь-восемь выше Марго.

– Антон ещё не приехал? – удивилась я. – Вы вроде вместе все договаривались вернуться.

– Ха! Этот тормоз опаздывает. То есть твой муж, Катюха, прошу прощения. Мы когда по нашим сельским гравийным дорогам фигачили, мы его на мотике несколько раз обогнали! – похвастался Тим.

– Ты специально останавливался, а потом его обгонял, придурок! – Марго, помотав головой, закатив глаза.

– Конечно. Пусть знает, что наша посудина круче «Фольксвагена нивуса»!

– Тебе лишь бы повыпендриваться. Завидуй молча! Нас и так на въезде из-за этого чуть не поймал гаишник.

– А я его и не боялся. Главное – я взял права. А то не хотелось бы, как в тот раз, потом доказывать…

– Это когда ты мопед угнал у Славина? – хихикнула я.

– Не угнал, а позаимствовал! Ванька всё равно набухался и дрых, а ещё был мне денег должен – я его потом простил.

– Три раза заимствовал.

– Да, Тимоха. Мы с отцом твоим потом разбирались, – зацокал языком мой папа. – Хорошо, хоть в аварии не попадал.

Я ухмыльнулась, но промолчала. Подробности давних московских приключений моего друга папе сейчас знать не обязательно.

– Ну, я побежала, – Маргарита счастливо махнула нам рукой. – Надо успеть покататься, пока кое-кто окончательно не продавил сиденье.

– Зато у кого-то сидит – загляденье. Ах, кто-то сейчас получит по этому самому месту!

Марго, с визгом и смехом увернувшись от шлепка мужа, побежала к калитке. Захлопнув её за собой, она помахала мне рукой, после чего прытко ретировалась.

– Это ты неплохо заметил, – одобрил папа. – Я тоже на той неделе сделал, как ты в тот раз посоветовал – сказал Устинье, какой у неё классный «подсвечник». То есть ты понял, о чём я…

Мой папа и Тим расхохотались, довольные собой. Я поджала губы, и постаралась сохранить непринуждённый вид.

– Катя, пошли-ка в подпол. У меня для тебя там кое-что есть. Тебе точно понравится.

– Что, пап? Картошка? Не спорю, но может, лучше после еды? Она, кстати, уже готова.

– Не только. И я не про морковку, свеклу и лук, – предвосхитил папа все мои следующие вопросы, увидев, что в уже открыла рот. – И ты, катастрофа, тоже с нами, – махнул он Тиму. – Нам ещё овощи поднимать!

Пройдя мимо раскидистого вишневого дерева, мы подошли к деревянному сараю, стоявшему в конце двора. Папа толкнул старую дверь, и та со скрипом открылась.

Внутри было темно, и витал знакомый запах пыли и дерева. Я щелкнула выключателем. Старая, подвешенная к потолку на проводе лампа озарила маленькое помещение с тянущимися вдоль стен полками и заброшенными рабочими столами, на которых возвышались, покрытые пылью, рабочие инструменты. На самих стенах чего только не висело: пилы, мотки верёвок, засохшие берёзовые веники, нитки с нанизанными на них грибами, и много другого барахла.

– Ух, давненько я тут не был! – сказал, оглядываясь, Тим. – О, вижу тут старую добрую ручную дрель.

– Конечно, сынок. Она переживёт ещё твоих внуков!

Пройдя к центру грязного дощатого пола, папа дернул незаметное на первый взгляд железное кольцо, и тем самым откинул крышку подпола.

– Но сначала туда. Так, молодежь, включите свет!