Огромный черный корабль

Темная стена леса надвигалась стремительно, она уже заслонила собой восходящую луну, и, как Браст ни напрягал зрение, ему ничего не удавалось разглядеть в этой стене, никаких деталей. Как всегда, механически его рука повернула тумблер, включая прибор ночного видения. Мост кончился, но до берега оставалось еще довольно далеко. Мостоукладчик с разгона врезался в воду, подняв миллионы брызг. Он повернулся, отъехал в сторону и замер на глубине полутора метров. Одна за одной перед ним промчались гусеничные чудовища, и, когда последний бронетранспортер плюхнулся в воду, Браст снова положил руки на рычаги. Теперь пятисотметровую переправу нужно было вновь водрузить на транспортер и следовать за моторизованным отрядом, боевые единицы которого последовательно исчезали в непроницаемой стене тропических джунглей. Снова взревел двигатель, давя уши сидящим внутри людям, но совсем неслышно для теоретически недопустимого внешнего наблюдателя — рев подавлялся специальным массивным устройством — противофазником. По воде пробежала мелкая рябь. Браст подвел машину вплотную к краю моста, невидимого под помутневшим слоем морской воды, смешавшейся с поднятым гусеницами илом. Что-то щелкнуло: сработал приемный механизм, стальные стержни вошли в пазы, негромко заурчал титанический подъемник, край моста вынырнул из-под воды и пошел вверх, заслонив собой темно-фиолет выси. Миг, и весь пятисотметровый монолит завис на высоте семи метров над уровнем моря. «Сколько ни смотри, а все равно это зрелище кажется нереальным, — подумал Браст. — Мистика технологии». Где-то во тьме, там, у противоположного конца этой самоскладывающейся дороги, на мгновение четко обозначилось темно-зеленое вытянутое тело огромной атомной субмарины-танковоза. «Вот и все, — констатировал Браст, — теперь мы отрезаны от цивилизации, и, возможно, навсегда». Он глянул на пустующую, неразличимую сейчас ячейку в блоке управления: здесь должен находиться радиопередатчик. Но его нет, из опасения, что он — Браст — может самовольно выйти в эфир. Еще бы. Это же сорвет всю операцию, разразится такой международный скандал, что военный конфликт будет неизбежен. Браст кисло улыбнулся. А ведь он и так неминуем, но начать его должны эйрарбаки, и начать так, чтобы исход борьбы был заранее предрешен. Война запланирована. Ее сложный, многоуровневый механизм включится в тот день, когда их вездеходы-танки пройдут эти тысячи миль зеленых джунглей, удушливых болот, бездонных топей с ундо-циллионами ядовитых скорпионов, ненасытных вампиров, плюющихся разъедающей пластик слюной шестикрылых тараканов и самое страшное — с неуловимыми племенами мерактропов, о которых рассказывают такое...

Мост снова стал транспортабельным, и контейнер вдвинулся в пазы на крыше инженерной машины. Браст развернул транспортер на месте, тяжелые гусеницы, подымая тонны донного ила, поползли к темному пологому берегу, ясно различимому даже без инфракрасной техники.

—Черт возьми, Браст, — шмыгнув носом, произнес Пексман, — темно, словно в гробнице, и свет нельзя включать. Может, я хочу взглянуть на свою Магди перед этим погружением в ад.

Браст промолчал. Было слышно, как Пексман снова зашелестел одеждой, доставая носовой платок.

—Проклятый климат, — пробормотал он, словно хотел извиниться, затем смачно высморкался в носовыжималку, утерся платком и блаженно откинулся в кресле.

Красно-желтое пятно впереди приобрело очертания газораспылителя. Браст отвернул в сторону, и гусеницы со скрежетом вынесли мостоукладчик на берег, наполовину погрузившись в борозды, оставленные передними машинами. Танк перевалил через поваленное тысячелетнее дерево, одним своим весом превратив его в прессованные опилки, и погрузился в заросли высоченных папоротников. В перископе заднего вида Браст успел заметить, как из башни газораспылителя ударила шипящая струя воды.

Через некоторое время ничто на берегу не говорило о том, что здесь произошла высадка особого механизированного отряда.

МИРНЫЕ ГОРОДА

Радлиф Toy волновался. Внешне это ничем не выражалось. Для всех окружающих, особенно для соучастников их тайной организации, он представлялся непоколебимым скальным монолитом посреди бушующей вокруг песчаной бури, бушующей много дней, месяцев, а возможно, столетий, бури, желающей сломать, перемолоть его в пыль. Они называли его Стариком, мало кто из них видел Toy лично, но имя его было известно многим и многим. Для тех из них, кто его никогда не встречал, он вообще был легендой. Однако для внешнего, ничего не ведающего о его тайной жизни наблюдателя он являл собой образец примерного потребителя. У него была только одна странность: он жил вместе со своей дочерью, правда, те, кто не знал этого точно, считали ее малолетней любовницей, и для них он становился вообще идеально нормален.