Огромный. Злой. Зеленый

— Я всю свою жизнь только этим и занимаюсь. Пытаюсь исправить вас. Чтобы вы соответствовали. Жаль, вы получились настолько ничтожными, что приходится стараться снова и снова. — Он вдруг изменился в лице, мечтательно ностальгирующее выражение превратилось в оскал. Он с размаху залепил Платону пощечину. — Думаешь, я не знаю, что это именно ты придумал план, как от меня избавиться? Этому кретину, твоему брату, — он махнул рукой в сторону Злата, которого как раз арахна крепила к конструкции, — не хватило бы ума на такое. Хотя, видит Вселенная, я много раз пытался вправить ему мозги, чтобы не был таким тупым.

Отец замахнулся еще раз, но в этот момент матери удалось выплюнуть кляп, она воскликнула:

— Пожалуйста, Серп, нет! Прошу тебя, это ведь наши дети, наши мальчики…

По зеленому лицу текли крупные слезы. Мать не слишком любила человеческую форму, но сейчас ее кожа стремительно светлела, черты лица становились еще тоньше. Она знала, что отцу она такой нравится больше, ведь, как он говорил, так она выглядит слабее. А он обожал чужие слабости.

— Агата… — протянул он с придыханием. — Девочка моя.

Он приблизился к ней, рассматривая ее горящим безумием взглядом.

— Я так скучал по тебе. Скажи, детка, а ты по мне скучала? — он невесомо провел пальцами по волосам женщины, будто проверяя их реальность.

— Серп, прошу тебя, что ты хочешь чтобы я сделала? Я все исполню, обещаю, только не причиняй вреда нашим мальчикам. Они просто… дети, они… ошиблись.

— Не волнуйся, любовь моя. — Серп продолжал улыбаться ей. — После того как я сегодня закончу, мы все снова станем одной большой семьей. Дружной семьей. И я дам тебе шанс загладить свою вину. Мне, конечно, придется наказать тебя, а тебе потом долго стараться ради прощения. Но ты ведь помнишь, в конечном счете я всегда прощал твои ошибки. Да и убивать твоих любовников, на которых ты меня променяла, было чертовски приятно.

Он со всей силы сжал волосы мамы, причиняя ей боль. Дит дернулся, не в силах вынести этого зрелища, и вдруг понял, что наручники чем-то смазаны — опустил взгляд через плечо и чуть не задохнулся от понимания — наручники были смазаны ядом арахны, от которого покалывало кожу. Одна ранка — яд попадет в кровь, и он труп.

Отец тем временем наклонился к матери. Дит не смог заставить себя смотреть, как он ее целует. Слишком много злости и жестокости было в этом. Едва тот оторвался от ее губ, как снова вставил ей кляп.

— Вы, наверное, все задаетесь вопросом, зачем же я собрал вас всех сегодня здесь. — От матери он сделал пару шагов и оказался рядом с Таей. — Все дело в этой крошке.

Только сейчас Дит увидел, что под железным нагромождением, к которому была прикована его невеста, начертаны какие-то руны. С его места было не разглядеть, что это конкретно, но, судя по всему, отец готовился к какому-то ритуалу.

— И да, благодаря ей я вижу и знаю все, что может произойти, — продолжал Серп. — Поэтому сразу предупреждаю. Не стоит даже пытаться мне противостоять. Нет ни одного шанса, что что-то пойдет не так. Я просмотрел все линии событий, и так или иначе вы можете уйти отсюда только по моей воле. — Он злобно рассмеялся. — Но можете даже не надеяться, что я передумаю.

— И что дальше? Убьёшь нас? — рявкнул на отца Злат.

— Нет, сын мой, — почти ласково произнес Серп. Он щелкнул пальцами, и Александр с Альбертом подошли к нему и встали перед ним на колени. Алексей так и стоял, не шелохнувшись, держа Таю и Агату на мушке. — Посмотри на них. Они ведь тоже мои дети, хоть и приемные. Но, в отличие от вас, они не ссорятся, не ругаются и беспрекословно послушны мне. Они не разочаровывают. И вы больше не будете меня разочаровывать.

Глава 22

Я очнулась час назад, привязанная к металлической конструкции на дне бассейна, и целый час мне казалось, что я попросту схожу с ума. Алексей, с которым мы почти сдружились, держал меня под прицелом. В его искаженных мукой губах осталось ещё что-то человеческое, но глаза были безразличны ко всему.

Серп Адрон — тот самый погибший Серп Адрон! — собственноручно чертил под моими ногами какие-то символы. Я едва могла разглядеть их. Другой близнец принес бесчувственную Агату Эдуардовну и привязал её к конструкции рядом со мной. На бортике бассейна сидела арахна и беззаботно болтала ногами, пилочкой ровняя ногти на руках.

Это напоминало самый страшный ночной кошмар. Я не могла выпутаться, не могла даже закричать. Меня словно не замечали. Мне ничего не говорили.

А потом вдалеке донесся шум, и Серп вскинул голову, прислушиваясь:

— Ну наконец-то. Мои тугодумы-сыновья пришли. Заканчиваем приготовления. Дарла, детка, приведи в чувство мою жену. Она должна увидеть мой триумф своими глазами.

И кошмар трехкратно усилился.

Окровавленный Златон еле шел. Дитрих, на лице которого будто застыла посмертная маска — таким непроницаемым и бледным оно было, шагал за ним следом.

Всё это просто не могло быть реальностью.