Огрызки эпох

«Разве не об этом я мечтал все лесные годы: не о счастливой семье, не о надежных друзьях, не о роскоши, не о литераторской славе? Если я не стану вампиром, многие из тех, кого я недолго знал, останутся в живых… и мои любимые женщины: Людмила, Моня, Полина не погибнут ужасной смертью. Но что будет с городом? И будет ли город? Демьян намеревался спалить его дотла. И спалил бы, если не мое вмешательство. А Бажена? Неужто она напрасно на меня надеется? Нет, как написал мудрец, в мире нет случайностей. Не по ошибке небесной канцелярии я стал вампиром. Значит, так было нужно… Значит, я должен находиться именно здесь и именно в такой жизненной формации».

— Засветись, — приказал я оберегу, плотно сомкнув веки, и дернул Шениглу за хвост, заставляя ее импульсивно открыть глаза и посмотреть на свет глаз горгоны.

Птица в руке затвердела. Открыв глаза, я увидел окаменевшую пернатую ведьму с раскинутыми крыльями и разинутым клювом.

Я отнес ее в кладовку пещеры, разбил вдребезги и закрыл вход большими камнями.

Прошло несколько дней.

— Господин князь! Тихон Игнатьевич! — японский мальчишка прыгал на низком утесе и громко кричал.

— Что вам угодно? — я вышел из пещеры. — Вы — настоящий герой, молодой человек, поскольку не испугались прийти поздней ночью в логово вампира.

Как ни странно, у меня было хорошее настроение, хотя я был голоден и порядочно вымок под мелким дождем.

— Наш сюзерен Лаврентий Матвеевич при смерти, — доложил мальчик. — Он просил прислать за вами. Желает срочно вас видеть. Доктор Дулев полагает, ему недолго осталось. Так вы придете?

— Приду, — я спустился прыжком.

Гонец испуганно шарахнулся.

«Не такой уж он смелый».

Тяжелейшее испытание снова видеть предателя и удерживаться от его убийства. Но мальчика следовало проводить в город.

«Его кто — нибудь съест в лесу, а на меня опять все свалят… Да и жалко мальчонку».

Меня удивило известие о близкой смерти Лаврентия. В то же время я понимал, что с ним произошло. Пока я смотрел на ворвавшихся в кабинет самураев, Лаврентий в спешке разбил колбу с осиновой смолой, чтобы подлить яда в мой стакан и случайно порезал палец стеклянным осколком.

«Достаточно одной капли в кровь, так сказал Маэно», — думал я по пути в город. — «Права пословица, не рой другому яму — сам в нее попадешь».

Также мне была ясна причина вранья Рустама. Не подозревая об отравлении жены, он рассказывал, будто она умерла в постели при родах. Ему было стыдно открыть гостям правду, что его сын родился в свинарнике — нечистом месте для мусульман.

По городу разносился истошный вой умирающего вампира. Сонные птицы слетали с веток деревьев. Сторожевые псы рвались с цепей. Домашний скот кричал и бился в стойлах. Кошки просились домой, позабыв о гуляющих по ночам грызунах, а сами грызуны забирались в норы и щели. Пугливые горожане закрывали ставни и придвигали столы к уличным дверям.

В прихожей дома Лаврентия столпилась куча народа. Некоторые дамы заранее надели черные платья. Филипп не пропустил меня в гостиную, сказав, что доктор осматривает его отца. В синем взгляде юного полувампира смешались обида, страх и ненависть. Он считал меня виновником произошедшего с его любимым папашей и недоумевал, как у меня хватило наглости прийти к ним домой.

Я вел себя по-светски обходительно, избегал распрей. Встал я неподалеку от заливавшейся слезами Агнии и утешавшей ее Виолы, которая на тот момент уже несколько лет состояла в браке с революционером Затребиным и успела родить ему троих детей.

— Батюшку заказывать будете? — щебетала Виола, придерживая дрожащую руку Агнии. — Считаю за честь предложить вам оперного тенора Поливайкина. Треть жизни он играет бояр да попов. Носит натуральную бороду вороной масти. А брови у него торчат врастопырку птичьими перьями. И дородства он примечательного, фактурного. Как рясу наденет, у него с тыла такая фигура вырисовывается — иная дамочка позавидует, — она оттопырила ткань платья на турнюре. — А как важно он ходит, как поет! Отпевание заснимем на фотографическую пленку — не налюбуетесь.

— Мы не закажем отпевания, — Агния убрала носовой платок в черную сумку. — Муж на дух не выносит попов.

— А музыкантов приглашать?

— Музыканты пускай будут. И побольше.

— Всех соберем, что найдутся в городе.

— Это очень славно… — Агния собралась поблагодарить Виолу за предложенные услуги, но тут заскрипели дверные петлицы, и в прихожую вышел старенький доктор Феоктист Дулев.

— До утра не дотянет, — на весь дом прогромыхал Дулев, не вспомнив о том, что печальные известия принято сообщать шепотом. — Сожалею, дорогие друзья. Медицина тут бессильна.

Он убрал стетоскоп в потрепанный ридикюль и удалился.

Меня пропустили в гостиную первым, таково было распоряжение умирающего, и плотно закрыли за мной дверь.

Обложенный мягкими подушками Лаврентий едва умещался на кушетке с львиными лапами. На его лбу лежало мокрое полотенце.

Увидев меня, он перестал завывать и приподнял голову.