Oh, Boy!

Ну вот, все получилось. Барт ликовал. Но он не учел темперамента Лео. Тот буквально взорвался, отшвырнул свой бутерброд, обрушился на Барта с ругательствами и толкнул бедняжку Моргану. Симеон с сестрой удрали на кухню.

– Ничего, сейчас пройдет, – сказал Бартельми, заглянув к ним. – Он буйный, но не злой. Сейчас ему кофейку сварю. С «Рогипнолом».

– Противный у тебя кофе, – буркнул Лео. – Тебе не кажется?

– Нет, – твердо сказал Барт. – Пей.

Понемногу Лео расслабился. Очертания окружающего мира смягчились, расплылись. Горестная история Эме даже заставила его прослезиться. От смеха, к сожалению, потому что рассказывал-то ее Барт. Тем временем Моргана и Симеон, сидя на диване, уплетали тапенаду и читали: он – «Так говорил Заратустра», она – «Доктора Дулитла».

– Вырубаюсь я что-то, – сказал Лео, зевая.

Барт видел, что близок миг, когда Лео рухнет в постель и освободит ему остаток дня. Все шло по плану. Кроме одного: в дверь позвонили.

– Я открою! – сказала Моргана.

Лео и Барт переглянулись с удивлением. Они никого не ждали. Оказалось, что это соседка.

– Он хочет меня убить!

– Да нет, пока еще вряд ли! – попытался успокоить ее Бартельми.

– Он хотел заставить меня выпить «Антинакипин», – пролепетала Эме.

Симеон вздрогнул и вскочил с дивана. Он вспомнил «Сортирного Крота».

– Значит, у него суббота тоже плохой день, – заметил Барт, – среда и суббота.

– Ты что, совсем, что ли, дурак? – закричал на него Симеон. – Он правда хотел ее убить. Смотри, у нее синяки на шее!

– Он меня слегка придушил, – призналась Эме. – Не влезайте в это, Симеон. Вы еще ребенок.

Лео ошарашенно смотрел на них. Хотя сознание у него и затуманилось от снотворного, он все же понимал, что происходит нечто несуразное.

– Ты ваще кто? – спросил он, ткнув пальцем в сторону Симеона.

Симеон решил, что хватит подыгрывать брату.

– Я Симеон Морлеван. А это Моргана Морлеван. Мы сводные брат и сестра Бартельми.

– Че… Че… Чего?

Лео с трудом встал на ноги.

– Не психуй, – сказал Барт. – Все очень просто. Сейчас Симеон тебе объяснит.

Бартельми отпасовал мяч брату. Симеон в двух словах обрисовал ситуацию и заключил:

– Барт не хотел признаваться вам, что он наш опекун. Но поскольку он не опекун и никогда им не будет…

– Эт' п'чему? – спросил Лео.

– Потому что он гомосексуалист. Судья по делам несовершеннолетних не разрешит.

– Это дискриминация! – завопил Лео. – Барта ущемляют в правах!

Это меняло все. Теперь Лео не только не возражал против опекунства Барта, но и требовал его.

– Напишем открытое письмо в «Либерасьон»! – горячился он.

– И дадим подписать аббату Пьеру, – подхватил Барт. – А прилечь не хочешь?

Лео признал, что у него была трудная неделя и он, пожалуй, не отказался бы немного вздремнуть. Когда он вышел из гостиной, Бартельми обернулся к брату.

– Ну вот. С ним на сегодня все. Можно идти в кино.

– Но надо же как-то помочь Эме, – сказал Симеон. – Позвони в полицию.

– Нет, нет-нет, – испуганно запротестовала Эме. Бартельми взялся за воротник брата.

– Я позабочусь об Эме, – сказал он, несколько переигрывая в роли настоящего мужчины.

Симеон открыл было рот, но Барт осадил его:

– Я тут старший. Понял, малыш?

Он кивнул на дверь соседке, которая все лепетала:

– Нет, только не полиция, нет, нет…

Барт вытолкнул молодую женщину в коридор и повел в ванную. Открыл аптечку и достал нераспечатанную упаковку «Теместы». Вручил ее Эме и поднял два пальца – V, знак победы.

– Две таблетки.

После чего изложил рецепт полностью:

– Растолочь, смешать с овощами. Развести бульоном. Добавить ложку сметаны. Посолить. Поперчить.

Уладив проблему с Эме, Бартельми вернулся в гостиную к детям. Симеон в кино не хотел, он лучше дочитает свою книгу.

– Ох уж мне эти одаренные! – вздохнул Барт, не догадываясь, что брат чувствует себя слишком усталым, чтобы снова куда-то идти по холоду.

От нечего делать Барт завалился на диван к детям и стал читать через плечо Симеона. Вдруг что-то на запястье брата привлекло его внимание. Он тихонько оттянул рукав.

– Oh, boy! – испуганно охнул он.

Красное пятно разрослось. Было видно, что мелкие кровеносные сосуды полопались. Симеон оттолкнул руку брата и одернул рукав. Оба молчали, делая вид, что читают. Но Барт успел разглядеть еще одно пятно – на шее, под воротником.

– Что это? – спросил он шепотом, чтобы не услышала Моргана, с головой ушедшая в книгу.

– Не знаю, – выговорил Симеон с трудом, словно ему не хватало воздуха.

– И еще есть?

– Да. Их становится все больше.

«К врачу. Надо идти к врачу». Барт повторял эти слова про себя и не мог произнести вслух. Произнести вслух – это значило связать себя; это значило крепко взять Симеона за руку, как старший брат. А такое было невозможно. Барт всегда чихать хотел на всех и вся.

– Симеон?

– Чего?

Нет, слова не шли с языка. Вновь воцарилось молчание.

– Да, я знаю, – выговорил наконец Симеон. – Мне следовало бы показаться врачу.

Но сам он не пойдет. Почему? Потому что ему всего четырнадцать лет и мужество вдруг ему изменило. Барт встал.

– Ты куда?

– Позвоню моему врачу. Нельзя так оставлять эту дрянь.