Ой, мамочки

– Черт! – Без всяких извинений мистер Браун выскочил из комнаты. Можешь опоздать, дружок, подумала я. Несомненно, ты изо всех сих старался, взращивая себе достойную спутницу жизни. Но однажды, видать, случайно оставил парадную дверь открытой. Так-с… Виновата ли я в том, что заковала Бена в оковы любви? Неужели нашему браку суждено превратиться в шаткую треногу? Улучшит ли ситуацию рождение ребенка – или же, напротив, усугубит? Впрочем, этим и прочим эпохальным вопросам придется подождать. Как любит повторять тетушка Лулу: "Мы ведь живем не в пылесосе".

– Бедненький мсье Браун! – Соланж утешилась орешком кешью.

– Бедняжка Мэри! – С торчащими во все стороны пучками волос и лишившись еще двух пуговиц от своего тыквенного жакета, Эрнестина добралась до середины "Мамочки-монстра". – Мой Франк меня бы убил, позволь я Бинго взять в руки эту книгу! Что из того, если я не разрешаю ему отойти от плиты, пока он не закончит практическое занятие! Что из того, если я твержу ему, что бейсбол – для тех детей, которые не могут отличить печеночный паштет от ленивых голубцов! Быть гением – такая возможность дарована не каждому. Думаете, матушка Моцарта позволяла своему Вольфганчику болтаться без дела? Стон вырвался из материнской груди.

– Мой Бинго, он никогда и в школу-то пешком не ходил, всегда я его отвожу на машине. А эта бедная крошка… – яростное пролистывание страниц, – ее отправили одну-одинешеньку бог знает в какую даль, погостить у какой-то чокнутой старушки в глухомани. Вы только послушайте: "В нежном возрасте лет девяти-десяти меня отправили погостить у Гуинивер Де Вур в имении "Шаткие Башни". Что связывало ее с моей матерью – по сей день остается для меня загадкой. В то время я знала одно: Теола Фейт хотела сплавить меня подальше от дома, потому что у нее была запланирована оргия с участием более пятидесяти персон, а она никак не могла определиться с неглиже.

– Очень забавно! – Соланж направилась к бархатным гардинам. – Позвольте мне открыть окно, я вот-вот задохнусь. – Действительно, румяна на ее щеках багровели, точно сифилитическая сыпь; впрочем, и сама я слегка подвяла. Сбросив туфли, я бережно пристроила свои отекшие ступни на парчовом диванчике.

– Читайте дальше, Эрнестина.

– "Бегита, служанка, рыдала и просила за меня. Клялась, что спрячет меня в буфете, но Теола и слушать не желала. Она боялась, что я привлеку внимание какой-нибудь голливудской шишки. Панический ужас у нее вызывала одна лишь мысль о том, что мне могут предложить роль Крошки Люси в ее нынешнем фильме "Пока мышь в отлучке". Поздно ночью меня запихнули в автобус, сунув в робкую ладошку адрес Гуинивер Де Вур и велев возвращаться не раньше чем через две недели – если, конечно, я не хочу, чтобы мой любимый попугайчик умер от недоедания. Теола грозила мне и прочими ужасами, если я посмею заговорить с кем-нибудь в автобусе.

Через двадцать четыре часа я, напуганная до смерти маленькая девочка, стояла на ступенях "Шатких Башен". Вот я неистово колочу в дверь – и никакого ответа! Неужели меня все бросили? В отчаянии я толкнула дверь, которая оказалась не заперта, – и очутилась в холле из ночного кошмара. То, что я поначалу приняла за нестираные занавески, оказалось гигантской паутиной. Со стен приветственно скалились головы животных. Я пыталась побороть ужас, когда на лестнице неожиданно материализовалась Гуинивер Де Вур в ночной рубашке, напоминающей саван, и испустила пронзительный вопль".

– Mon Dieu! – Соланж опустилась на скамеечку в проеме окна. – Я будто наяву услыхала этот поросячий визг.

Эрнестина опустила "Мамочку-монстра" на колени.

– Франк всегда говорит, что я хорошо читаю.

– По-моему, действительно раздался чей-то крик, – вставила я. – Откуда-то снизу.

– Наверное, трагический мсье Браун. Мы настоящие преступники, отпустили его одного в таком расстройстве. Возможно, он выпрыгнул из окна. Нет, ma cherie, – Соланж силой усадила меня на место. – Вы останетесь. А мы с мадам Хоффман пойдем поглядим.

Фу ты ну ты! Оставили меня одну-одинешеньку в этой чертовой комнате. Наверняка ничего страшного не случилось – иначе из холла донесся бы топот и прочая суета. Уж Пипс и Джеффриз ястребами ринутся на запах любых беспорядков. Может, мистер Браун нечаянно наступил на мышь? Подойдя к столу с напитками, я плеснула себе капельку красного вина, поднесла бокал к губам – и тут опомнилась. За свою беременность я не пригубила ничего крепче чая. И не позволю этому треклятому дому сделать меня вредной для здоровья ребенка!

Слева от меня на стене висела тесемка звонка – я решительно потянула за нее. Прошло несколько минут. Из часов вылезла кукушка и прокуковала одиннадцать раз, затем крохотная дверца захлопнулась. Я и сама бы с удовольствием забралась в укромное местечко и прикрыла глазки.

– Вы звонили! – В комнату влетела Джеффриз; оборчатый чепец съехал ей на брови, нос навис над подбородком. Лучше не упоминать о крике – вдруг карлица воспримет это как критику в свой адрес.

– Привет! – радостно воскликнула я.

– Что вам угодно?