Ой, мамочки

– Всего лишь стакан воды, если это вас, конечно, не затруднит…

– Может, да, а может, нет. Мой психиатр советует мне не принимать поспешных решений. Потому-то Пипс до сих пор и жив. Наш старикан на три четверти псих и на одну четверть не в своем уме. Он ненавидит эту женщину!

Мужчина, не подпавший под чары Валисии Икс, был мне по сердцу.

– Прошлой ночью он сунул ей в постель слизняка.

– Вот молодец! – Осмелев, я решилась высунуть нос: – Джеффриз, а Теола Фейт часто наведывается в Менденхолл?

Лицо карлицы окаменело. Судя по всему, я перешла границу, начертанную ее психиатром.

– Пойду подумаю насчет вашего стакана воды.

И я вновь осталась одна в удушливой тишине. Панели красного дерева, красные ворсистые обои и драп-велюр с бахромой давили на психику. Мне не по вкусу комнаты с "фокусами", а эта до сих пор корежит из себя съемочную площадку. Опустившись в единственное удобное с виду кресло, я тотчас очутилась в капкане – в трясинном плену мягких подушек. Да еще спиной к двери.

Время тянулось, как коронный номер стриптизерши. Я вдруг снова ощутила себя девочкой Элли во время того первого рокового визита в Мерлин-корт. Тетушка Сибил оставила меня одну, велев сидеть не шелохнувшись, – по сути, ничего сложного, пока я не услышала, как распахнулась позади меня дверь гостиной. Мои жирные ножки замолотили по воздуху в тщетной попытке коснуться пола, в то время как оставшаяся часть меня увязала все глубже и глубже и бездонной яме, где, по идее, должны были находиться пружины…

Вернувшись в настоящее, я спохватилась, что могу напугать ребеночка, и собрала остатки мужества.

– Эй, есть тут кто? – раздался громкий шепот.

Дверь не открывалась – ушки мои были на макушке, я бы непременно услышала.

– Есть тут кто, спрашиваю?!

Я затаила дыхание. Голос доносился из окна – графиня оставила его гостеприимно открытым, и в данный момент оно как раз принимало гостя – точнее, одну руку и одно пухлое колено.

– Впервые за весь день повезло!

Облегчение окутало меня блаженством. Кто бы это ни был – точно не враг. Голос принадлежал жителю Англии.

* * *

К тому времени, когда я с трудом выкарабкалась из кресла, на подоконнике уже сидела седовласая толстуха с физиономией сенбернара, в шляпке цветочницы и – совершенно невероятно – в моем пеньюаре.

– Черт побери! – Тряся отвислыми щеками, она неуклюже доковыляла до дивана. – Я, конечно, понимала, что глупо на что-то надеяться, но так уж воспитали Марджори Задсон. Глотку драть и проигрывать я не привыкла. Проникнуть в дом незамеченной было равносильно чуду. О, горе мне, горе! Впрочем, мир не рухнет, если я не сумею стать Кулинаром.

– Так вы кандидат? – Подойдя к ней поближе, я безошибочно учуяла речной запашок.

Черная шляпка кивнула, и слеза скатилась по щеке Марджори Задсон.

– И мой муж тоже! – поделилась я. – Вы перепутали время?

– Ни в коем случае! День и час вытатуированы на моем сердце. Но сегодня утром моя дорогая матушка занемогла, и я не в силах была ее покинуть, пока не пришел доктор и не сказал, что всему виной сливовый сок. Хитрая старушка сливала его в ночной горшок.

– Ваша матушка, должно быть, в годах.

– Ей девяносто семь.

– Неужели? Не удивительно, что вы такая бодрая.

– Иначе меня бы здесь не было, милочка. Позаимствовала у приятеля самолет, чтобы долететь из Канады (мы с маманей живем там последние тридцать лет), приземлилась в Чикаго, а оттуда добиралась автостопом – попался, знаете, один такой славненький мотоциклист… А затем, приехав в Грязный Ручей…

– Вы нашли лодку, которая и доставила вас сюда? – Я обнаружила, что сижу рядом с ней, держа ее ладонь в своей.

– Целый час потратила впустую, стучала в разные двери, пока не остановилась на единственно возможном выборе. Разделась, прибрала бельишко и платьице в пластиковый пакет, запихнула багаж под дерево и вышла в море.

– Вы хотите сказать, что добрались сюда вплавь?

– А что?

– Нагишом?

– Ну что вы, душечка! Я вовсе не такая бестактная! Нельзя же отвлекать рыбок от ужина! На мне была грация, а мешок с одеждой я привязала к лямке бюстгальтера.

Я сжала ее руку.

– Но вы могли утонуть или… – я едва не сказала: "хуже того", – попасть в лапы береговой охраны.

– Посреди пути попалась мне на глаза какая-то посудина официального вида, так что я на всякий случай нырнула и немножко проплыла под водой. Боюсь, я не в лучшей форме – не то что когда переплывала Ла-Манш вместе с кузеном Джорджем. Я всю жизнь прожила у воды. В Англии мы в Борнмуте обитали.

– Слава богу, что все обошлось. – Я поправила сбившийся бантик на ее шляпке, стараясь не смотреть на свой велюровый пеньюар, который Марджори чудесно заполняла собой.

– А чего страшного-то? Одна, правда, потеря – по дороге посеяла свой мешок. Можете представить, как я обрадовалась, причалив к ангару, забитому чемоданами и старым тряпьем. Пускай Армия Спасения с убылью, зато я с прибылью. Ни одно из платьев на меня не налезло, но вот это… – она любовно погладила велюр, обтягивающий ее коленки. – Куда лучше, чем появиться из глубин, как Нептун, в одной грации.