Ой упало солнце: Из украинской поэзии 20–30-х годов

Чту украинских я святых.
            Люблю страдалиц преподобных,
            Воспитанных, почтенных, «сдобных»,
            Румянец щек, взгляд глаз живых,
            Зовущий связку дум земных.
            Они роскошно так одеты,
            Как будто бы их ждут банкеты —
            Не там, вверху, в глуби небес,
            Не в крае божеских чудес,
            А тут, внизу, без страхов ложных,
            В садах магнатов осторожных
            Иль гетманов ясновельможных,
            Под фейерверк со всех сторон,
            Где песни, гам и лютней звон.
            От разноцветья, солнца пьяный —
            Нам ближе полдень златотканый,
            Прозрачней синевы разлив,
            Теплее шелковистость нив,
            Свободнее поток лучей,
            И нет скульптур уже понурых,
            Не убегают их фигуры
            От солнца ласковых очей.
            Хотя и чужд для нас свет сей
            И сердце знать его не хочет —
            Он все ж родней, чем свет полночи…

Доныне в думах стынет ряд:

Чугунных сглаженных оград,
            И толща стен, тяжелый фон
            Залитых золотом колонн,
            Вериги, рубище, хитон,
            Приглушен блеск очей без воли,
            Кровавый пот, гримаса боли,
            И ужас пытки,
                                 покаяние,
            Чтоб жизни миг — как подаяние…
            Рисунки и года сплелись,
            Навеки в сердце сбереглись,
            Но я до ихнего экстаза
            Не смог прильнуть еще ни разу.
А тут — я с ними весь живу,
Лишь вырву мертвую канву,
Подарком времени приму
Узорчатость их наяву.

Ввысь мчит Христос, как на крылах.

Ни на челе, ни на устах
Нет и следа недавних мук.
И тела жар, и крови стук,
Наперекор земным законам,
Несут его к нагорним лонам.

            Варвара[12]

. Платье шелком шито.            И нитью жемчуга обвито.
            Вчерашний день ее как сон.
            Век не погасит сановито
            Ее очей глухой огонь.
Желаний радостных полна,
Несет им дань свою она.
И быть смиренною не хочет,
Доселе… урывает ночи.
            Художник в творчестве был смел —
            Свою Варвару он воспел,
            Со счастьем краткий миг роднит,
            Его палитру золотит.

Я вспомнил путь, рожденный встарь…

Ввысь вознесен резной алтарь.
И вновь тавро минувших лет
Над каждым шагом льет свой свет.
Сейчас я вижу: ликов сила,
И среди них — «пророк Данило».
Запалом щеки не спалило,
Чело тень тучи не сокрыла.

            Кунтуш[13]

пылает в позолоте,            И нимб червонный на отлете.
            И словно славы пышный дым,
            Сияет фон резной над ним.
            Пред ним — вельможной стати панна,
            Так то ж — «Святая Юлианна»[14].
            Глядит из рамы сквозь года,
            Как гетманша, так молода.
            Она как розы лепесток,
            Напудрены ее ланиты,
            Цветами груди все обвиты
            И брови сведены в шнурок.
            Уста — как камень родонит.
            На буклях — след щипцов лежит…

Лишь две минуты их коснулся:

Кто шел на пир, кто уж вернулся —
От будней каждый отвернулся…

            Чту украинских я святых,

            Печаль раздумий не для них…
            Хоть дни их канули во мгле —
            Меж ними весело и мне.

Владимир Свидзинский

«Ой упало солнце в яблоневый сад…»