Ойкумена

По лицу текла вода. Лючано сидел в траве, ошалело вертя головой. Тьма рассеялась без остатка. Ослепительная Даста летела в зенит, как шар в боулинге, пущенный умелой рукой. Из-за восточных холмов за шустрой супругой приглядывал ревнивец-Йездан, выбравшись наружу до середины и почесывая косматую грудь.

«Сколько времени ты здесь провалялся, малыш?»

«Не знаю, маэстро. Вряд ли долго…»

Напротив, мрачней тучи, расположился Гай Октавиан Тумидус. Точная копия офицера, символа имперской мощи во плоти, каким Лючано увидел его впервые, выйдя на связь с клиентом из отеля «Макумба». Орлиный нос, волевой подбородок, льдистые глазки. На левой скуле — косой шрам. Помпилианец был в форме: китель оливкового цвета, в петлицах — пучки молний.

Фуражку Тумидус держал на коленях.

— Борготта, вы немедленно подпишете мне отказ от претензий, — без предисловий сказал легат, снова переходя на «вы». — А потом умирайте, сколько угодно. Если хорошенько попросите, могу вас застрелить.

— Кто этот человек, господин советник? — спросили из-за спины Лючано.

Легат вздохнул.

— Это не человек. Это гвоздь в моей заднице. Извините за грубость, госпожа ат-диперан.

— Ат-диперан — это имя?

Если б Тарталья знал, зачем задал дурацкий вопрос, он был бы умнейшим существом в Галактике.

— Не ваше дело, — ответили из-за спины.

— Звание, — сказал Тумидус. — Дивизионный комиссар, член Военного совета армии.

Нет, все-таки легат сильно изменился.

— Я жив?

Второй вопрос по глубине мудрости соответствовал первому. Вместо комментариев к очевидному Тумидус достал из-под фуражки планшет и кинул его отставному покойнику. В планшете уже был предусмотрительно создан новый документ.

— Вот стилос. Пишите. И не вздумайте коверкать почерк! Знаю я вас…

— Что писать?

Ситуация граничила с безумием.

— Я, Лючано Борготта… приложите палец к идентификатору!.. ага, хорошо. Теперь дальше: находясь в здравом уме и трезвой памяти, будучи свободен в полном объеме, сознавая последствия своих действий…

— Не гоните!.. я не успеваю…

— …отказываюсь от всех персональных претензий к Гаю Октавиану Тумидусу, как то: физических, психических…

— …физических… Как вы меня нашли, Гай?

— В списках. Вы числились в составе спортивной делегации. Не отвлекайтесь! Моральных, материальных и прочих…

— …материальных… Я не про списки. Как вы нашли меня здесь, в степи?

— Летел гнать ваших спортсменов поганой метлой, — в голосе легата пробились прежние командные нотки. — Смотрю, на обзорнике — драка. Ну, раз бьют, значит, наверняка Борготту. Дал увеличение: так оно и есть. Пошел на снижение, а эти герои разбежались. В смысле, разлетелись. У них монолет был. Не гнаться ж мне за ними? Там, в начале, где ваша фамилия, добавьте в скобках: (также члены моей семьи, наследники и полномочные представители)… Добавили?

— Добавил.

— Поставьте число и распишитесь.

— Есть.

Лючано поднял взгляд на Тумидуса и оторопел. Перед ним сидел человек, достигший предела мечтаний. Лед глаз подтаял по краям. Квадратный подбородок слегка дрожал. Ноздри орлиного носа трепетали, словно легат страдал отсутствием обоняния — и вдруг унюхал, как пахнет степь.

— Этого не может быть, — сказал помпилианец. — Я не верю.

— И я не верю, — согласился Лючано.

Он не понимал, почему остался в живых. Клетка из змей, и пенетратор, рвущийся на свободу. Видения пришли к финишу родов, порвав ленточку «здесь и сейчас». Волшебный ящик рассыпался в прах. И тем не менее: малыш, ты сидишь на травке, дружок, флуктуация свернулась кольцом внутри тебя, неудачник, ты еще коптишь небо…

«Вживется — станет тобой. Вырастет — уйдет.»

Пенетратор вырос, но не ушел.

«Я на планете не вхожу-выхожу. Не мой… моя… стихия? Вещество. Вяжет.»

Птица Шам-Марг знала, что говорит. Выход из носителя на поверхности планеты грозил гибелью треклятому огрызку, развившемуся до полноценной флуктуации! Стопроцентной гибелью! Роженица умерла бы, но и ребенку не жить. Лючано представил, каких усилий стоило «младенчику» не родиться в отведенный срок, и содрогнулся. Беснуясь в клетке, монстр вовсе не пытался разрушить темницу. Он всеми силами защищал скорлупу родного яйца; спасал хрупкий кокон и от агрессоров, и от собственного рождения, воюя на два фронта.

Укреплял стены, прутья и решетки, как мог.

Надолго ли хватит?

«Вряд ли, — грустно сообщил маэстро Карл. — В следующий раз вы погибнете оба. Или, если к этому моменту ты сумеешь взлететь с планеты, выйдя хотя бы на орбиту Михра, погибнешь один ты. Невеселый выбор…»

— Вы закончили, господин советник?

— Да, госпожа ат-диперан.

— Тогда напомню вам, что у нас есть и другие задачи, кроме получения расписок от «гвоздей в заднице». В свою очередь прошу прощения за грубость.

Лючано повернул голову, охнув от боли в затекшей шее. Госпожа ат-диперан оказалась высокой, костлявой дамой, одетой во все красное. Цвет крови ей совершенно не шел. Плоская, как доска, она возвышалась над мужчинами, напоминая флагшток. Остроконечный колпак, перевитый черными лентами, усиливал сходство.