Ойкумена

Шесть человек в абсолютной тишине взирали друг на друга через непроницаемую металлическую преграду. Алхимик бочком-бочком выдвинулся из пределов обзора артефакта. Кай выставил меч перед собой, уперев острие в пол и положив руки на перекрестье, будто ставя преграду перед собой и зеркалом. А Сантели впервые задумался над тем, что, быть может, разинул рот слишком широко, и этот кусок ему не только не проглотить, но даже и не откусить. В ушах снова зазвучал отвратительный хрюк свиней-загонщиков.

Бригадир вздохнул и сделал шаг вперед, показывая, что говорить будет он. Брюнетка нетерпеливо дернула рукой, так, что цепочка звякнула, седой приподнял бровь, сохраняя на лице выражение не то, чтобы брезгливого ... скорее неоднозначного внимания. Словно готовился услышать и абсолютную чушь, и здравые речи. Лицо блондинки скрывала маска, но золотые когти звякнули, сомкнувшись. Зеркало передавало звук непривычным образом, как будто формируя его над самой поверхностью, сплетая из тончайших вибраций.

- Мое почтение... - начал бригадир и на мгновение замялся. Изначально он собирался обратиться к визави «suzerain», то есть «достопочтенный», как и полагалось по статусу. Однако один лишь вид седого взывал и настойчиво требовал прибегнуть к «regle» то есть «властитель», особа королевской крови. Сантели остановился на компромиссе и закончил обращением:

- ... ovenjulegur.

Услышав, что он «исключительный», то есть человек, равный главам двадцати двух семейств настоящей аристократии, сохранившей непрерывность наследования и безупречность крови после Катаклизма, седой ... не улыбнулся. Его губы лишь чуть-чуть сдвинулись, обозначая даже не тень усмешки, а скорее намек на подобную тень, полную, впрочем, иронии. Брюнетка фыркнула с видом явного пренебрежения к попытке польстить. Седой не сделал ни одного движения, даже не взглянул в сторону молодой женщины, однако по мраморно-гранитному кабинету словно холодным сквозняком повеяло. Брюнетка буквально проглотила насмешливый фырк и натянула цепь так, что пятнистый зверь недоуменно глянул на хозяйку.

«Да и пошли вы!» - залихватски подумал бригадир и решил, что теперь будет самим собой. Сантели снял покрывало с картины и осторожно развернул мольберт рисунком в сторону зеркала.

- Ближе, - произнес человек в мантии. Голос был негромкий, старчески надтреснутый, и в то же время сильный. Так говорит власть имущий, которому никогда не приходилось повышать тон, чтобы оказаться услышанным.

Бригадир переставил мольберт.

- Еще ближе.

Сантели почувствовал, что начинает закипать. Ему всем одним лишь взглядом, парой фраз, самой интонацией отчетливо указывали место. Причем даже без особого желания унизить, просто между делом.

- Да, я впечатлен, - не меняя интонации, сказал герцог. - Можете убрать произведение.

Сантели снял холст и скатал в трубку, наклонив голову и надеясь, что борода и тени в студии скроют выражение неконтролируемой ярости на лице. Бизо уже держал наготове кожаный футляр-тубус. Снаружи подкралась настоящая ночь, так что призрачный свет Ока остался единственным в комнате.

- Я впечатлен, - повторил седой. - Не думал, что вы сможете выполнить обещанное. Кто бы мог подумать... последнее произведение Гериона … или того, кто писал под его личиной … будет найдено где-то на задворках мира ... людьми ваших занятий.

- Это было нелегко, - мрачно выговорил бригадир, застегивая на костяную пуговицу крышку тубуса.

- Кстати, осведомлены ли вы о том, что в течении без малого четырех веков никто из живописцев так и не смог подняться к высотам старого мастерства? - неожиданно спросил герцог.

- Нет. Моя семья была далека от ... искусства.

- Я так и думал. Тайна золотого сечения, пропорций «тела в себе» и другие ухищрения ныне потеряны. Забыты. Вряд ли навсегда, человеческий разум склонен двигаться ввысь, в этом я соглашусь с Демиургами. Однако для нашего поколения - определенно.

- Полагаю, они окажутся вспомнены … то есть восстановлены, когда наш мир снова будет связан воедино торговлей и богатством.

- Поясните.

- Всякая работа должна быть оплачена достойным образом. Высокое умение, находящееся за пределами воображения, требует полного самоотречения. И соответствующего вознаграждения. Иными словами... - Сантели передал кожаный цилиндр алхимику и выпрямился, скрестив руки на груди. - Старое мастерство вернется, когда мастера смогут работать, как в Старой Империи, и получать за свою работу столько же. Если хотите сделать пирамиду выше - подсыпьте ей основание.

- Интересная концепция... - герцог нахмурился. - Спорная, но интересная. Да, я вижу, что мой сын был прав, оценивая вас как человека простого, в чем-то даже простецкого, однако не лишенного определенного ума. Или, по крайней мере, житейской ... смекалки.

- Не знаю насчет смекалки, - усмехнулся бригадир. - Но вот красиво говорить я точно не мастер.