Оироэн (СИ)

Новые костыли я сделала ему сама – из двух прочных палок с надежными перекладинами для рук и гладкими упорами для подмышек. Пришлось повозиться пару вечеров, чтобы этот баран снова смог не только ползать, но и ходить. Впрочем, очень скоро он наловчился обходиться одним только костылем, предпочитая оставлять вторую руку свободной – держать Рада, таскать ведра с водой или собирать сушняк для печки. Уже тогда я смотрела на него и изумлялась огромным переменам, которые произошли с немощным калекой из лесной глуши. Слабый и потерянный мальчик, живущий наполовину в своих мирах, исчез, уступив место новому человеку, внутри которого скрывался кремень. Сначала изменился его взгляд, а затем – и тело. Когда, благодаря Патрику, Вереск впервые встал на ноги, ростом он был примерно с меня, но уже к зиме вытянулся так, что моя макушка оказалась на уровне его губ. Я хорошо это знала, ведь в минуты горечи он всегда обнимал меня, говорил, что все будет хорошо, а его теплое дыхание касалось моей головы, и от этого почему-то становилось легче.

– Шуна, – Вереск отложил в сторону недоплетенный пояс, с которым возился последние несколько дней. Что-то в его голосе мне совсем не понравилось. – Ты не слышишь?

– Чего? – тревога, отступившая было в сторонку, тут же ощерилась злой собакой, рвущей в клочья непрочное спокойствие этого утра. Я дернулась так, что Рад у меня на руках испуганно захныкал, выронив сосок изо рта.

– Всадники. Много.

– Твою мать!

С тех пор, как Фарр с Лианом вернули мальчишке его силу и способность слышать, уши Вереска стали чуткими, точно у летучей мыши. Так что я сразу поверила сказанному и метнулась к двери фургона, чтобы выглянуть наружу. Сначала мои глаза не различили ничего, но уже спустя несколько дыханий я увидела то, чего так боялась – со стороны каменного моста к нам приближался целый отряд – человек десять верховых. Даже будь фургон запряжен и готов к дороге, мы навряд ли смогли бы уйти...

Я взмолилась, чтобы эти люди проехали мимо. Ну ведь могут же у них быть свои дела!.. Однако очень скоро стало очевидно, что проблемы нас не минуют – всадники направлялись прямо к месту нашей стоянки.

– Шу’уна, пожалуйста, только не на’аделай глупостей, – Вереск крепко взял меня за плечо. – Если они потребуют денег, отдай им все. Жизнь ва’ажнее.

– Да нет у нас денег! – я в отчаянии закусила губу. Кровь наполнила рот соленым. – Возьми Рада! И не вылезай из фургона, ради всех богов!

Я сунула ему ребенка и быстро закрыла дверь, оставшись на ступенях повозки одна. Сердце стучало так, что я почти ничего больше не слышала. Жар наполнил голову.

«Тихо! – сказала я себе – Тихо, Шуна! Не дрыгайся! Может статься, это просто старина Марк решил, что плохо донес свои наставления...»

Я пыталась себя успокоить, цепляясь за призрачную нелепую надежду, но на самом деле уже знала, что все пропало, что я все-таки проиграла. Не знала только, какова будет цена этого проигрыша.

Они окружили фургон кольцом. Здоровенные, бородатые, страшные... Боги, как же мне стало страшно!

– Эй, девочка! – один из них, наверное, главный, остановил свою кобылу у самой двери моего фургона, навис надо мной – грозный, вонючий. От него на десять шагов воняло брагой и квашенной капустой. – Давай-ка доставай товар, что прикупила у Марка! Доставай пошустрей и тогда мы не тронем ни тебя, ни твоих сопляков.

Ну уж нет!

– Хрена тебе рогатого, а не товар! – я уже держала свой кинжал наготове, выставив его вперед, как учил Хойто. – Только сунься и ты мертвец!

Всадники загоготали.

– Ты сма-а-ари, какая смелая!

– А то! Коготки показывает!

– Щас мы ей живо покажем, у кого тут когти длинней! И не только когти... Как думаете парни, на котором из нас она начнет визжать и просить пощады?

Смех стал еще громче, а я стиснула кинжал так, что рука занемела.

– Нет у меня ничего! Марк вам наврал!

– Да ладно? – главный усмехнулся в длинные серые усы и вдруг спрыгнул с кобылы наземь. Когда он попытался подойти ко мне ближе, мой маленький острый клинок тут же оказался у его кадыка. – О! О! Да ты и правда шустрая, малышка!

– Я тебе не малышка! Дернешься – и сдохнешь! Лезвие отравлено!

Зрачки у главаря расширились и вспыхнули страхом. Но уже в следующий миг я почувствовала короткий сильный удар в плечо и мой кинжал со тихим стуком упал на землю. Проклятый бандит оказался смелей, чем я думала. И ловчей. Еще мгновение – и я сама оказалась носом в траве.

– Люблю таких... смелых, – сказал он со спокойным довольством. – Давай, подруга, говори, где у тебя товар лежит. Побереги мое время. Не будешь дергаться лишний раз – я, так и быть, велю парням, чтобы тебя не трогали. Ну... или хотя бы кинули жребий.

Трава у меня перед глазами была нежно-зеленой, такой сочной и живой...

Мне тоже очень хотелось жить.

9

– Ну давай, выкладывай, кисуля! – легкий пинок прилетел мне в бок, почти не сбив дыхания, но напомнив, что в этой игре моя ставка побита.