Ок-но

– Это понятно, но за кого другого? Мы полагали, что интерес к Мак-Маггу вызван тем, что его видели возле капитанских сейфов. С точки зрения ДАГАРА Мак-Магг либо преступник, либо свидетель. Нет, скорее, только свидетель. Свидетель чего? Возникновения гравитационной аномалии? Тогда при чем тут его мозги. Постой-ка… А что если они научились считывать память из мертвого мозга? Мак-Магг кого-то или что-то видел, изображение записалось в зрительную память, сохранилось там, как в ПЗУ, а ДАГАР память считал…

– Не говори ерунды, – оборвал меня Ларсон. – Даже у живого мозга нельзя считать память, не говоря уж о мертвом. Мак-Магг же не робот!

– Хм, не робот… Видел я тут недавно одного робота, у которого стерли память.

– Ты о Максе с Терминала Хармаса? – уточнил Ларсон.

– О нем, конечно. Темная история. Знаешь, Хью, по-моему, нам пора заняться систематизацией накопленного материала. А то у меня уже голова идет кругом. Шеф темнит, Яна погружена в поиски гармонии… Если она найдет недостачу в таблице, то нам придется придумывать, зачем Мартин или Рассвел или кто другой фальсифицировали таблицу. И мы окончательно свихнемся.

– Я не свихнусь, – заверил меня Ларсон, – но ты прав, пора навести порядок. Пойду-ка я посистематизирую, пока Шеф обедает.

– На, вот еще тебе для систематизации…

Это была непоправимая ошибка – отдать Ларсону только что пришедшее письмо от Рассвела. Вместе с письмом, я отдал Ларсону все лавры от назревавшего открытия, а сам, как всегда, остался в тени. Скромный труженик. Письмоносец. Альтруист от лени. Неужели Рассвел не мог начать письмо с главного – с вывода, а не с обширных ссылок на свои черт знает какие древние работы? А континуальные интегралы по ультра-струнам? Видел бы их Шеф. Но он увидел лишь конечный вывод, который, со всей помпой, был представлен Ларсоном по окончании обеденного перерыва.

– Господа! – обратился к нам Ларсон, заходясь от волнения. – Господа, прошу тишины!

Засучив рукава, он нетерпеливо прохаживался вдоль экрана в кабинете Шефа. Мы возились, пододвигая кресла и споря за лучшие места. «Волосатые кости», – вспомнил Ларсон и опустил рукава.

– В вельветовое не садись, опять уснешь, – предупредил Шеф Яну.

– Я уже выспалась, – возразила Яна, взбивая вельветовое сидение.

– Никто не уснет, – пообещал Ларсон и включил экран.

– Э, постой-ка, – запротестовал Шеф, – если ты собираешься демонстрировать нам голову Мак-Магга во весь экран, то давай без меня. С меня достаточно снимков. Пойду, навещу Бьярки, – он поднялся и пошел к дверям.

– Шеф, пожалуйста останьтесь, – взмолился Ларсон. – Клянусь ученой степенью, никаких голов, никаких мозгов вы не увидите.

Шеф пожал плечами, выгнал меня со своего кресла и вновь уселся.

– Валяй!

На экране появилась знакомая выпуклая поверхность и росток алеф-измерения в виде удава, присосавшегося к поверхности.

– Это что, краткое содержание предыдущих серий? – поинтересовалась Яна.

– Ждите, что дальше будет, – огрызнулся Ларсон.

Из угла экрана выполз жук, он направился к ростку-удаву.

– Заметили отличие? – спросил Ларсон, заглядывая нам в глаза. Яна первой уловила произошедшие изменения:

– Жук поумнел, – сказала она. – Взял в лапу дубину. Coleoptera sapiens.

– Habilis, – поправил ее Шеф.

Они оба были правы: у давешнего жука в правой передней лапке появилась бейсбольная бита. Помахивая битой, жук уверенно полз к ростку алеф-измерения.

– Щас как даст! – Яна приготовилась аплодировать.

Дать он ничего не успел. Силовые линии алеф-измерения опутали жука вместе с битой, втащили внутрь ростка и начали выкручивать ему лапы. Жук ворочался с боку на бок, сопротивляясь четырехмерной силе.

– Ну же! – переживала Яна. – Ларсон, ты садист!

– Потерпи секунду.

Жук отбился-таки от ростка и кубарем выкатился обратно на поверхность.

– Ну слава богу! – вздохнула Яна. – Это всё или ждем второй серии?

– Всё, если вы потрудитесь угадать, какие изменения произошли с жуком. Не догадаетесь – загоню жука обратно в росток.

– Жуку набили морду…

– Кто это прорезался? – прищурился Ларсон. – А, это ты, Федр. Не угадал, смотри внимательней.

– Возможно, это не имеет большого значения, – подал голос Шеф. – Но по-моему, до того как попасть в росток, жук держал биту в правой лапе. Сейчас он держит ее в левой. Или я что-то путаю?

– Нет, Шеф, не путаете! Бита была в правой лапе, а очутилась в левой!!!

– Ну и что! – возмутился я. – Правая лапа устала, переложил в левую. Может он двурукий, как Виттенгер.

Яна посмотрела на меня с болью в глазах и спросила:

– Федр, ты в зеркало часто смотришься?

Было ясно, что назревает очередной наезд. Я предпочел не ввязываться.

– Объясняйте, только медленно.

– Я сам, – остановил Ларсон Яну. Она уже всплеснула руками, чтобы сказать «ну как это можно не понять!». – Федр, представь, что ты, проснувшись утром, обнаружил, что оба твоих ботинка на левую ногу. Что бы ты подумал?

Я на всякий случай взглянул на ботинки. Никаких изменений с ними не произошло. Сказал:

– Подумал бы, что накануне мы с Виттенгером взяли не свой вес.