Окаянь (СИ)

— Кажись, всё! — Серёга с забавной фамилией Голубчик сунул за поясной ремень брезентовые рукавицы и достал из кармана замызганного мазутом бушлата пачку сигарет. — Главное теперь его на платформу затащить. — Он прикурил, прикрыв огонёк зажигалки ладонями. — Глубоко сидит, зараза! Как бы тросы не порвал.

— Не каркай! — оборвал его Жагрин – кряжистый мужик лет под пятьдесят с рублеными чертами обветренного лица.

— Ладно тебе, бригадир, — миролюбиво проворчал худой как жердь Леонид Осокин. — Просто мандражит мужика. Кому охота сызнова всё начинать? Считай с утра провозились с этим призраком оборонки, — он зябко поёжился. — Холодно, блин! Может костерок разведём?

— Отставить костерки! — приказал Жагрин. — Сейчас костерок, а потом всё заново! Нечего судьбу искушать! Да и тучи, вон, набегают. Того и гляди то ли дождь пойдёт, то ли снег посыплет. Так что будем закругляться независимо от результата. Хватит на сегодня. Сань, сходи к чайникам, скажи, пусть начинают.

Зотагин кивнул и, зачем-то пнув сапогом заросшую жухлой травой кочку, направился к кабине танковоза. Тот стоял неподалёку, расположив платформу с опущенными трапами напротив шестьдесят второго. Тросы от барабанов лебёдки уже были зацеплены за буксировочные крюки на лобовой броне танка. С танком, правда, пришлось основательно повозиться. Он был из той категории, что можно бы и бросить, но у мужа Анастасии был принцип: если уж начал, то грести всё до последней гайки. Вот они эти последние гайки сейчас и догребали. Вначале тут было около сотни единиц боевой техники открытого хранения, считая колёса. Часть добралась до железки своим ходом, часть – на буксире или, как этот сейчас, на танковозах. Осталось полдюжины совсем уже бросовых машин, которыми и занималась бригада Жагрина. Подбирала хвосты, короче.

Нет, не так представлял себе своё будущее Зотагин. Хотя, если говорить честно, на что он мог рассчитывать? На какое-то особое отношение из-за спасения девчонки? Ага, держи карман шире! Будут они валандаться с человеком, что в здесь в розыске числится. Не в Китай же отправлять. Коммунисты, конечно, могут спрятать. Если захотят. Хотя, с какой стати им о нём беспокоиться. Он и здесь-то, по большому счёту, никому не нужен, а на той стороне и подавно. Опасный тип, как ни крути. Слишком много узнал на свою голову. Поэтому встретили Зотагина на базе холодно, чуть ли не в штыки.

— И что мне теперь с ним делать прикажете? — прооравшись, устало спросил у прибывших лысый человек с худым костистым лицом. — Ему лоб зелёнкой намажут, а я, случись что, за укрывательство пойду? Нафиг-нафиг! Мне забот и так по самое не горюй хватает! — полоснул он себя по горлу ребром ладони. Блик от лампы смешно метнулся по гладкой, как бильярдный шар, лысине.

— Но ведь, ёжики колючие… — начал было Жиртуев.

— Я тебя сейчас вот этими руками ёжиков твоих жрать заставлю! — снова заорал Львович. — Вместе с колючками!

— Он, между прочим, меня вытащил! Хоть и сопротивлялся! — перебила его Анастасия. — Глеб…

— Что Глеб? Вот скажи мне, что сделает твой Глеб, когда нас всех тут за жопу возьмут? Не знаешь? — лысый навис над столешницей в сторону Анастасии. — А я знаю! Отвернётся! Дескать, сами разбирайтесь, я не при делах! За тобой, вон, вертолёт с той стороны прислали, а мы-то все здесь остаёмся! Хорошо ещё, если полицаи сразу не нагрянут! А то, что проверят нас тут после всего, что ты натворила – это к гадалке не ходи! Вот скажи, чего тебя туда понесло, в Каргу эту? Чем тебе этот, прости меня, Господи, американец не угодил? Молчишь? Тебе-то что: свалила к себе в Киатй, а мне с моими мужиками что делать прикажешь? А если ещё дознаются, что машина та из мест хранения, которые мы чистили? Представляешь, что начнётся? А тут с нами ещё и этот! — кивнул он в сторону Зотагина.

— Корней Львович… — опять встрял Жиртуев, обращаясь к лысому.

— Погоди, Тихон, — жестом остановил его Зотагин. — Я ведь не сам сюда прибежал, правда, Паш? — повернулся он к Дзьоню. — Мне здесь вроде помочь обещали. Дескать, нам люди нужны. Особенно, если у них руки из правильного места растут. Или я это сам себе придумал? — Дзьонь хотел что-то сказать, но Зотагин остановил его. — Подожди, я не закончил. Хотя… о чём тут ещё говорить? — спросил он сам себя и сам же ответил: — Правильно, не о чем. В общем, зря я с вами сюда приехал. Надо было остаться в этом… как его… Староверове. А здесь, судя по тому, что сейчас слышу, я не ко двору пришёлся. Обидно, не скрою, но переживу. Как-нибудь переживу. Просьба только одна будет. Отвезите обратно, а то топать далековато. Да и одет не по погоде. Климат-контроль в кабине тягача остался.

— А паренёк-то с гонором, — усмехнулся Корней Львович. — Ладно, — он побарабанил пальцами по столешнице. — Допустим, отвезли мы тебя в это… как его… Староверово. И что ты там делать собираешься?

— Там и посмотрю, что делать. На худой конец сдамся властям, — пожал плечами Зотагин.