Окаянная сила

— Ну, еще до поляков был на Москве Грозный царь Иван Васильевич, и пришло ему время помирать. А неохота! И послал он слуг своих верных за самый Архангельск-город, в самую Корелу, чтобы ему оттуда ворожей привезли. Там они, по слухам, самые что ни на есть, водились. И привезли ему двенадцать старых старух. Он призвал их к себе и говорит — ну-ка, бабы, что меня завтра ждет? Ворожеи посовещались, сказали. На следующий день глядит — всё так и вышло. И стали они у него жить, под крепким караулом. И, видно, надоело им это.

— Еще бы не надоело! — Алена вспомнила болотный остров.

— А царь всё не решался спросить у них, когда ему помирать. Но вот видит, что не врут ему бабы — и осмелился, спросил. И говорят они ему — царь-государь, помирать тебе… День назвали. А он им не поверил. Коли так, говорит, за вранье в этот день вас всех живьем спалят. Помирать-то не хотелось, а день они ему указали вскорости…

— Что бы им соврать? — удивилась Алена.

— Не вышло соврать. Их по разным чуланам рассадили, к каждой особо за гаданьем приходили. Не сговорились они, а если из всей дюжины одна бы соврала или две — это же сразу понятно стало бы! Ну вот, день настает, а царь бодр и весел. И посылает он своего верного слугу взять этих баб и казнить. А время было близко к вечерне. И хотят их везти палить, а бабы — в крик! День-то, кричат, еще не кончился. Царю донесли. Он перед тем, как вечерню стоять, сел с боярином в тавлеи поиграть, играл, играл, вдруг за грудь схватился, со стульца наземь грянулся. И нет Грозного царя! Правду бабы сказали. Их потом выпустили, они на Москве остались, ворожбой промышляли. А как такую бабу прозвать? Кореленка! И дочка у нее — Кореленка, и внучка. Вот и примечай. Этак, может, и я Кореленка буду, сама того не ведая…

— Ты ж Рязанка! — удивилась Алена.

— Батьке прозванье было Рязанец, Никита Рязанец, и нас, дочек, Рязанками кликали, — объяснила Степанида. — А способность-то к силе от матери наследуют. Что же нам с твоей силушкой-то буйной делать, как с нею быть?

— А я почем знаю? Скажи лучше, что платы возьмешь.

— Хоть ты меня от гибели спасла, а плату брать буду, — подумав, решила Рязанка. — Проклятье твое вот каково — твою матушку, девка, на семь гробов разделили. С семи гробов землю брали да над распутьем метали, чтобы в семь гробов она людей уложила, и каждый у нее жизни седьмую часть заберет. Ты в утробе еще была, мать как родила тебя — скоро померла, не успев никого погубить. Вот на тебя всё и пало. Как седьмой гроб исполнится — тут тебе и не жить.

— Знаю… — буркнула Алена. — Дед Карпыч растолковал.

— Дитятко твое — то, видать, был первый гроб.

— Третий… — вспомнив Дунюшкиных сыночков, Пашеньку да Алексашеньку, Алена вздохнула. Знать бы — так близко бы она к Дуниным деткам не подошла, в сибирскую украину бежала бы — лишь бы они жили…

— А первые два?

— Младенцы, ангельские душеньки.

— Уж и четвертый гроб закопан.

— То — дед Карпыч. Он нарочно меня при себе держал, чтобы проклятье его в могилу загнало, а не Афимьюшку, — объяснила Алена. — Он мне и растолковал, и к Кореленке послал…

— А он как учуял? — полюбопытствовала Степанида. — Стар ли был дедка-то?

— Стар, обезножел… У него сыну уж, Петру Данилычу, лет пятьдесят стукнуло! — вспомнила Алена.

— Данила Карпыч, стало быть? А знаешь, был на Москве такой ведун Данила — не твой ли дед?

Алена пожала плечами.

— А я в пятый гроб ложиться не хочу. Рановато мне, — продолжала Рязанка. — Губишь-то ты тех, кто тебе дорог, кому сама дорога. А мы с тобой сладимся, как купец с покупателем, ты деньги платишь, я ведовским товаром тебя снабжаю. Глядишь — и обманем твое проклятье.

— А разве можно обмануть?

— Проклятье — оно в словах заключается, и именно слово силу имеет, — объяснила Рязанка. — Кабы сказано было, что все, с кем ты торг ведешь, в те гробы угодить должны, ты бы семерых купчишек давно уж похоронила, да и сама богу душу отдала.

Тут Алена крепко задумалась.

— Берешься ли ты такое мерзкое проклятье отделать, Степанидушка? Гляди, мою силу тоже ведь можно в ход пустить.

Ворожея задумалась.

— Пожалуй, что и смогу. Но знаешь ли, Аленушка, что для того особый день нужен?

— А что за день?

— Ты ведь на Алену равноапостольную родилась? Так вот, он и нужен.

— Так то ж в мае!

— В мае, — подтвердила Рязанка. — Но к тому деньку крепко подготовиться надобно. Зиму учиться будешь, весной проклятье отделаем.

— А ранее — никак?

— Может, та твоя Кореленка и смогла бы отделать ранее, а я не умею.

— Ну, ладно…