Окаянное лето

– А, что острова Франца-Иосифа тоже наши? Ты ничего не путаешь?

– Не путаю, Алёна Сенкевич. Ты хоть краем глаза смотришь новости?

– Да, дедушка приучил.

– Молодец, Александр Сергеевич. Так вот об освоении нашей Арктики говорят постоянно, в том числе об открытии там новых гарнизонов. Так меня вместо родной области за такой залёт с убийством, да ещё дезертиром, зашлют, скорее всего, как говорится, за Можай.

– Про «Можай» я недавно уже слышала. Хреново. Думала, ты будешь поближе ко мне, и мы чаще будем видеться. А ты опять хочешь отвертеться от обязанности участвовать в воспитании дочки.

– Не горюй, я думаю, что всё наладится. Не сегодня-завтра изловят этого дурака, и всё выяснится.

– Ладно, давай завтракать. Но не забудь про моё умение отличать правду от неправды. В здешней деревне про детектор лжи, наверно, и не слышали?

– В штабе уже есть. Я перед назначением на вышестоящую должность два раза проходил.

– И как?

– Успешно. Ну там всякие заковыристые вопросы, и даже про взятки.

– Я и не сомневалась в тебе, папочка.

– Откуда у капитана из части постоянной боевой готовности возьмутся помыслы хитроумного коррупционера?

– Будем надеяться на лучшее.

– Да, наш север своих не сдаёт!

– Как дела в школе? Ты нашла общий язык с физикой, химией?

– Папа, не сыпь мне соль на рану, ты ещё про математику спроси.

– Понятно, с точными науками – загвоздка. А с ребятами в классе как у тебя? Нашла общие темы?

– С пацанами нормально, с девчонками по-прежнему не очень. У них на уме – косметика, мальчики и те де и те пе.

– Но ты же сама – девушка! С ребятами проще. Хотя есть три девчонки, они думают как я, только при всех боятся признаться.

– В общем, группа поддержки у тебя имеется. Давай завтракать.

– Ты можешь мне ответить на непростой вопрос?

– Конечно.

– Только честно, без всякого там бла-бла.

– Алёна, тебе врать бесполезно. Что ты хочешь спросить?

– Папа, а в чём смысл жизни? Ну не кого-то там, а твой и мой, а?

Капитан сглотнул слюну и его взгляд застыл на противоположной стене.

– Можешь ты вот так, как бы между делом убить одним вопросом. Я же солдат, а не мыслитель, дочка.

– Вот только не надо. Ты для чего живёшь?

– Я, ну там для тебя, родителей, солдат и друзей. Для Родины.

– Брось, родины бывают разные. Вспомни фашистскую Германию.

– Да, случается, они переходят на сторону зла. – Отец умолк и развёл руками. – Тогда не знаю. Хотя, постой, вот совесть. Жить по ней и есть смысл. Хотя я, если честно, сбивался не раз.

– Совесть? Может быть, я подумаю. А теперь меня ожидают тарелки и сковородки.

Алёна накрывала на стол. Отец оперся спиной на подоконник, и не сводил с гостьи весёлых глаз. Но юной хозяйке из блюд удалась только яичница с сосисками, а комочные айсберги из манной каши были отвергнуты.

– Да ты прямо настоящая повариха!

– Не смущай меня, папа.

– Смотри какие разносолы! Я-то, бывало, утром хлебну пустого чая и строевым шагом в часть.

– Жениться тебе надо, папа. Я смотрю у тебя две зубные щётки – синяя и красная. Кто она? Ты кого-то прячешь от меня?

– Это я забыл выкинуть старую щётку.

В ухе девочки привычно звякнул неведомый колокольчик, означающий только одно – произнесена ложь. Алёна повернулась к отцу:

– Родители должны говорить детям правду? Правда, папа? Или ты запамятовал о моих способностях?

– Да нет, не забыл. Я тут даже с военными медиками советовался по поводу твоего непонятного дара. Они все твердят в один голос – ты просто феномен, неизвестный науке.

– Поэтому скорее колись про свою подругу.

– Была у меня одна, так сказать, знакомая, но Света мне не светит, так-то, доча. А зубную щётку я всё же выкину. Насколько я знаю – воспоминания и призраки зубы не чистят, и тапочки им не надобны.

– Не переживай, у тебя всё наладится, всё будет хорошо. Ты ещё встретишь свою суженую, здесь, на земле, или там, на небесах.

– Спасибо, милая, но я туда не тороплюсь. Потом, пожалуйста, не говори «всё будет хорошо». В жизни более дебильной фразы я не встречал.

– Почему? Так все говорят.

– У нас тут жил старый дед, капитан. Остался в Арктике после отсидки в ГУЛАГе как член семьи расстрелянного «врага народа». Так вот, всю жизнь он водил теплоходы в Диксон, Игарку, Певек и бухту Провидения. Знал Северный морской путь как свои пять пальцев. К нему, пенсионеру, перед каждой навигацией толпой шли штурманы и капитаны. Но я собирался сказать совсем не об этом. Когда мы сталкивались в магазине, я у него спрашивал, мол, как дела? А он мне неизменно отвечал – «Всё будет хорошо!» А сам старый, хворый. Так вот, ты мне скажи на милость – что это «всё будет хорошо»? Он, выходит, поджидал юность и счастье, или сгинувшую в лагерях семью? Умер он в прошлом месяце, едва-едва не дотянул до открытия очередной навигации. Отнесли на кладбище, опустили в мерзлоту «морского волка», спалили рожок холостых патронов, и всё. Так скажи мне, когда же «всё будет хорошо»? Как вспомню его, так прямо стоит у меня перед глазами, как живой, с авоськой и в старом бушлате.