Окаянное время. Россия в XVII—XVIII веках

Впрочем, в отношениях с Екатериной Петр Первый продемонстрировал необыкновенное постоянство. Она действительно оказалась привязанностью всей его жизни, что не исключало, конечно, регулярных измен. Эта женщина сумела стать родным и незаменимым человеком для императора, обладая психологической властью над тем, кто был порой страшен для окружающих. В моменты обострения душевного расстройства, припадков необузданной ярости или тревоги, часто внезапно случавшихся с Петром, только у нее на коленях он успокаивался и мгновенно засыпал — к большому облегчению всех придворных.

Будучи хорошей женой, Екатерина стала очень плохой императрицей, однако ее трудно винить за это. Она оказалась облечена верховной властью не по своей воле — каприз Петра, стечение обстоятельств, случай или судьба вознесли ее из «портомой» на российский трон. Трагедия для страны заключалась в том, что «в лице Екатерины I на престоле явился фетиш власти», и стоявшие за ее спиной сподвижники Петра «принялись торговать Россией, как своей добычей» ^{96}. Это удивительно верное и вместе с тем страшное по своему смыслу заявление, принадлежащее В.О. Ключевскому. Оно кажется тем примечательнее, что перекликается со словами объективного исследователя периода российской истории XVIII—XIX веков М. Семевского, отозвавшегося о правлении самого Петра Первого и его преемников — как о «повой татарщине» для России ^{97}.

В этих признаниях заключен приговор целой эпохе, ставшей ключевой для дальнейшего развития государства. Россия была завоевана собственным правительством и высшим сословием, совершившими государственный переворот, разрушившими прежние нормы социальных отношений и превратившими страну в свою военную добычу.

Только один Меншиков, кроме огромных земельных владений, добытых им отчасти благодаря милости Петра, отчасти благодаря злоупотреблениям властью, кроме роскошных дворцов, золота и драгоценностей, перевел в заграничные банки «на черный день» порядка 5 миллионов рублей, что превышало половину годового бюджета России к концу правления Петра Первого. Иначе говоря, только части наворованных богатств императорского денщика Алексашки Меншикова хватило бы на то, чтобы купить у шведов Лифляндию с Карелией и не ставить страну на край гибели и разорения в Северной войне.

Но эта черта — относиться к государственной казне как к своему собственному кошельку, оказалась свойственна всем преемникам Петра Первого, а также их многочисленным фаворитам и временщикам. Причем, подобно Меншикову, все эти люди смотрели на Россию, как на случайный источник богатства, действительно как на военную добычу, которая вот-вот ускользнет, и спешили набрать побольше. Императрица Елизавета, по замечанию В.О. Ключевского, «лично для себя копила деньги, как бы собираясь бежать из России, и забирала текущие казенные доходы…» ^{98}.

«Новая татарщина»! Но и во время выплаты дани ханам Золотой орды страна не знала такого разорения. В каждое новое правление появлялось несколько лиц, которые фактически присваивали себе большую часть бюджета государства, распоряжаясь в России, как в своей усадьбе. При Екатерине это был Меншиков, при Анне — Бирон и его семья, при Елизавете — Воронцовы, Шуваловы, Разумовские; при Екатерине Второй, правившей дольше всех, — временщиков и казнокрадов было еще больше, но и население страны несколько увеличилось к тому времени, так что «кормов» хватало всем фаворитам с избытком.

Кроме этого, яркой чертой новой государственности, с самого начала ее возникновения при Петре, было присутствие большого числа иноземцев на всех ступенях бюрократической иерархии, в армии, непосредственно вокруг трона и среди ближайших родственников правителей. Но главное — в условиях законодательного запрещения русских национальных обычаев и традиций — подражание «немцам», переодевание в «немцев», рабски слепое преклонение перед иностранной культурой стало обязательным для императорского двора и всего высшего сословия.

Иноземцы занимали офицерские должности в армии, руководящие места в администрации, задавали тон в моде и писали русскую историю. Достаточно красноречив состав российской Академии наук: первым президентом был Блюментрост, его последовательно сменяли на председательском посту Кайзерлииг, Корф, Бреверн… Членами Академии были — Герман, Бернульи, Бильфингер, Делиль, Байер, Юнкер, Вейтбрехт…

Считается, что засилье иноземцев достигло своего апогея в период правления императрицы Анны Иоанновны. Это, действительно, было тяжелое время для русского народа, национального достоинства и культуры. Так называемая «бироновщина» была сравнима просто с настоящей оккупацией страны, но не легче оказалось и после падения Бирона. Например, Анна Леопольдовна, правительница России при малолетнем сыне — императоре Иоанне V, отзывалась о коренном населении империи предельно кратко: «русские свиньи»!