Окаянное время. Россия в XVII—XVIII веках

Патриарх Филарет не только возглавлял эту борьбу за возрождение благочестия, но лично знал и поддерживал наиболее бескомпромиссных ее деятелей. Среди его ближайших сотрудников были архимандрит Дионисий и Иван Наседка. Благодаря помощи Филарета был рукоположен в священники и начал свою проповедь Иван Неронов. Возможно, не без поддержки патриарха начал свою деятельность и получивший славу неутомимого подвижника веры старец Капитон.

В 20—30-е годы XVII века обширные пространства Заволжья оказались охвачены необычайно сильным религиозным движением, отличавшимся крайними формами аскетизма и радикальным неприятием окружающего мира. Его основатель, Капитон, вел столь строгий образ жизни, что это дало повод позднейшим исследователям для обвинений его едва ли не в изуверстве. Иначе думали современники, благоговея перед подвижничеством старца, как «велика и совершенна постника». В начальный период своей деятельности Капитон возложил на себя тяжелые железные вериги, но впоследствии заменил их еще более тяжкими каменными. Поверх них, круглый год, в самый лютый мороз, он носил только короткий плащ, едва достигавший колен. По описаниям людей, видевших старца, он «вериги на себе носил каменные, плита созади, а другая спереди, по полтора пуда в обеих: и всего весу три пуда. Петля ему бе пояс, а крюк в потолке, а обе железны, то ему постеля: прицепил крюк в петлю повисе спати…»

Правила поста в обители Капитона превосходили все известные ограничения. Во все дни он вкушал только от «семен и ягодичия и прочих, растущих на земли». На Пасху он не позволял себе ничего скоромного, но ел сам и давал ученикам вместо пасхальных яиц только головку красного лука. Молитва утром, днем и ночью, земные поклоны, число которых часто далеко превосходило тысячу — таков аскетичный быт этого старца.

Умерщвление плоти, строгое постничество совершенно в духе отшельников от мира первых веков христианства — не только не отпугивало, но привлекало в Капитонов скит множество последователей. Некоторые оставались там и становились его учениками, большинство, подивившись необычайной строгости и поклонившись подвигу старца, возвращалось обратно, разнося по селам и городам славу о великом подвижнике веры.

Вокруг Капитона собралось несколько учеников, «славные постницы и железоносцы», продолжившие его дело. Среди них: «дивный Леонид», «всепречудный Яков», «всепрскрасный Прохор», «великий и премудрый Вавила». Этот Вавила был, как следует из официальных документов и биографических свидетельств, иноземец «люторской веры», каким-то образом попавший в Россию и здесь познакомившийся с учением Капитона. Он пришел к нему в скит, принял православное крещение и стал одним из вернейших последователей старца. Вавила выделялся из числа остальных учеников Капитона не только самоотверженным подвижничеством, но еще и тем, что был светски и богословски великолепно образован — он в молодости учился в парижской Сорбонне, знал несколько языков. Некоторое время жил в обители Капитона и келейник патриарха Филарета, знаменитый твердостью в исповедании православной веры старец Корнилий, проживший весьма длинную жизнь и стоявший впоследствии у истоков возникновения старообрядчества. Так, неисповедимым образом, сплетались в скиту, затерянном в дремучих вологодских лесах, судьбы людей, оказавших разное влияние на будущее православия в России.

С конца 30-х годов на Капитона и его последователей, «лесных старцев», обрушивается преследование со стороны правительства и церковной власти. К этому времени патриарх Филарет умер, и его место занял Иосаф. Хотя он и был близок Филарету, отличался благочестивой жизнью, да и стал новым патриархом по благословению и желанию предшественника, все же он значительно отличался от него и дарованиями, и целеустремленностью и происхождением[4].

Было решено закрыть основанные Капитаном и «лесными старцами» скиты, а их насельников взять под стражу и допросить. Священноначалие смущал слишком радикальный настрой заволжских отшельников, строгости их жития, далеко превосходившие принятые уставы и образ жизни в православных монастырях. Но преследования не достигали цели — старцев вовремя предупреждали местные жители, и те скрывались до прихода правительственных отрядов. Вместо закрытых скитов основывались новые, более многочисленные.

* * *

То почитание, каким были окружены «лесные старцы», популярность их учения в народе, несмотря на свою чрезвычайную аскетичность, а также само появление столь враждебного окружающей мирской действительности движения именно в данное время можно объяснить внутренним положением в России, сложившимся к середине XVII столетия.

Окончание Смуты, восстановление независимости государства под управлением новой династии удивительным образом почти не принесли эмоционального подъема в русское общество, но, напротив того, сопровождались усилением в нем пессимистических настроений и даже эсхатологических ожиданий.