Окаянный дом

– Как раз-таки имела, – Лаптев отложил письмо и раскрыл папку с бумагами. – Мною установлено… То есть следствием… Кхе-х! Следствием установлено, что пять или шесть раз за истекшие годы госпожа Сомова давала расписку в том, что берет мужа на поруки и обязуется обеспечить за ним строгий надзор. Особенно на периоды, когда тот впадает в буйство. Если бы она хотела избавить себя от супруга и связанных с ним хлопот, то могла оставить Сомова в желтом доме на законных основаниях. Но нет, всякий раз после припадков забирала болезного из Обуховки[18]. Видать, любила шибко.

– А все же надо бы проверить, не было ли у гражданочки меркантильного интереса, – статский советник упрямо поджал губы. – Сомов наследство оставил?

– Сплошные долги. Он жил за счет супруги, а ту мелочь, что зарабатывал в должности инспектора, спускал на вино и газетные подписки. Старик читал все столичные издания в поисках тайных знаков и шифров, а после сжигал в печке, вместе с собственными пометками на полях. Этот нумер просто не успел бросить в огонь, потому нам улика и досталась.

– А все же надо бы проверить.

Волгин хихикнул.

– Это что же получается, Ваше высокородие? Робеете идти завтра к министру… Хватаетесь за соломинку… Да только не поверит Горемыкин, что его ненаглядная племянница… Глафира? Так кажется? Способна на такое изуверство, – он заворочался на своем столе, сбрасывая документы на давно не мытый пол. – Если вам так нужна спасительная версия, то кивайте на меня. Соврите, что я создал тайное общество заговорщиков и когда Сомов разгадал мое тайное сообщение в газете, заставил бедолагу умолкнуть навсегда.

– Бред!

– Совершенно верно, – согласился пьяница. – Но и ваша попытка приплести к этому делу жену с наемными убийцами не выдерживает критики. Бред… Так ведь и Сомов, надо заметить, безумец невероятный. Сколько всего он в ту ночь вытворял… Давай, Лапоть, читай дальше! Освежим память господину статскому советнику.

Следователь кивнул и продолжил все тем же распевным голосом:

– «…Полиция восстановила дальнейшую картину по обрывочным свидетельствам очевидцев. Сомов свистнул извозчика на площади у Исаакиевского собора и велел стрелой лететь в Стрельну. Он беспрестанно бормотал что-то, но кучер не расслышал ни слова. Выехали из города. Через пять верст надворный советник закричал: «Сворачивай к обочине! Скорее, пока они нас не догнали!» Остановились в тени большого дома, пропуская несколько экипажей: почтовую карету, пожарную колымагу, три или четыре прогулочных коляски и черный арестантский возок. Похоже, именно вид последнего вызвал приступ отчаянной паники.

Как только мрачная громадина скрылась за поворотом, Сомов прокрался на крыльцо и ломился в дверь до тех пор, пока не вышел лакей с дубинкой. «Чего озорничаешь?» – грозно спросил он. «Нынче ночью со мной случится страшное!» – прошептал сумасшедший, закатывая глаза. По описаниям слуги, это было настолько жутко, что он немедля захлопнул дверь. Впоследствии на допросах владелец дома и его челядь в один голос божились, что Сомова никогда прежде не встречали. Скорее всего, к особняку тот велел свернуть по чистой случайности…»

– А если это вранье? – насторожился Куманцов. – Мы же, вроде, не проверяли досконально владельца дома? Не исключено, что Сомова именно там убили, а теперь скрывают!

Чиновник по особым поручениям, держась за стену, добрался до окошка, распахнул его и трижды смачно плюнул вниз, не обращая внимания на возмущенные крики прохожих. Вдохнул полной грудью, надеясь поскорее протрезветь, но вышло наоборот – язык его стал заплетаться еще сильнее, словно Волгин пьянел от свежего воздуха.