Окаянный дом

Всю ночь они с Волгиным бродили по проспекту, обнимая и поддерживая друг друга. Сильно качались. Изредка падали, сдирая кожу на ладонях. Выкрикивали наперебой: «Чемодан! Чума! Чушь!»

– К-который час?

Лаптев принес чай с лимоном, поставил перед начальником, стараясь не звенеть подстаканником слишком сильно.

– Половина одиннадцатого.

– Эх-м… Письмо от Мармеладова принесли?

– Еще нет.

– Вот незадача… А где пьяное чудовище? Неужели потерялся вчера? Или уснул в той дыре, куда мы заходили за добавкой?

– Обижаете, Ваше высокородие! Потерялся. Пффф! Скажете тоже, – кудлатая голова высунулась из-под стола в углу. – Это ведь я за полночь донес вас до конторы и устроил в кресле, с комфортом и благостью. А сам на полу прикорнул, накрывшись вашим мундиром. Всю ночь дрожал от сквозняков.

– Чего же окно не закрыл?

– Лень вставать было.

– Экий ты чудак!

В дверь постучали.

– Тут письмецо, Ваш-ство, – робко заговорил дежурный. – Для господина Куманцова принесли. А мне еще вчерась велено, как принесут конверт, немедля предъявить его адресату.

– Давай! – статский советник громко крикнул и скривился от собственного голоса, прибавил вполовину тише. – Давай сюда. А лучше отдай Лаптеву, пусть он прочтет.

– Вот-с!

Городовой с поклоном подал конверт и удалился. Следователь распечатал письмо.

– «Господа, мне вполне понятно, почему ваше расследование не задалось с самого начала. Вы старались разгадать, что стоит за странной комбинацией букв и, наверняка, перебрали сотни вариантов, но лишь впустую потратили время. Постичь логику сумасшедшего невозможно, поэтому начинать с шифра – гиблое дело. А вот если поставить себя на место преступника, то многое проясняется. Задумывались ли вы, по какой причине убийца забрал одежду Сомова?»

– Задумывались… Мы все мозги себе вывернули наизнанку! – раздраженно бросил Куманцов. – И что толку?

– «Вряд ли. Скорее всего, вы сразу отмахнулись от этой детали, или решили, что старик оголился сам, в припадке безумия. Но попробуйте-ка снять панталоны, сидя на облучке несущегося во весь опор экипажа… Для этого нужна ловкость циркового гимнаста. Разве обладал ею надворный советник преклонных лет? Разумеется, нет!»

– Разумеется… Ишь, как излагает. Фигляр!

– Григорий Григорьевич, если вы будете каждую строчку комментировать, мы и к вечеру не докончим это письмо. А вам через час к министру с докладом.

– Да, да. Ты прав, читай.

– «Покойника раздел убийца. А какой резон ему это делать? Покуражиться? Осквернить тело? Или сам тронулся умом? После недолгих размышлений я отмел все эти предположения. Ухватился за единственно верное: вицмундир унесли потому, что на нем остались следы, выдающие лиходеев. „Но что это за следы?“ – спросите вы…»

– Етишкина жиздорь! Вопросы он мне подсказывать будет. Много о себе возомнил. Вопросы здесь задаю я!

– Григорий Григорьевич! Право слово…

– Все, молчу. Читай. Но старайся пропускать язвительные замечания. Толку от них никакого, одни расстройства.