Окаянный дом

– Как самому себе, – Максим Владимирович снял со стены девятку в числах и положил поверх дракона. – Но куда важнее, что Бегичеву безоговорочно доверяет граф Уваров. А он умеет разбираться в людях, уж поверьте.

Слуга в гороховой косоворотке неслышно вошел в комнату.

– Телеграмма для господина Хайпэна!

Голос его был лишен подобострастия, а протягивая золотой поднос генералу, он лишь обозначил поклон. Подобная хамоватая надменность появляется у всех лакеев, долго живущих на чужбине. Хоть в Париже, хоть в Нью-Йорке, хоть в китайской глуши. В Москве, положим, выгнали бы мерзавца взашей за такое отношение, а здесь ему сходят с рук любые выходки, поскольку русский мужик хоть и обнаглел до крайности, но все же родной человек. Умеет чай заварить «по-нашенски», да побелить молоком, как в детстве нянька делала. Умеет утихомирить хмельную удаль барина словцом хлестким, но честным, на которое и обижаться-то грех, зато потом дотащит до постели, снимет сапоги и накроет овечьим тулупом – утра нынче морозные. А иной раз, чувствуя грусть хозяина, запоет тихонечко: «Из-за острова на стрежень, на просто-о-ор…» Вышибет слезу, стервец, а сам уж чарку подает, до краев налитую. И вот они – господин и слуга, – уже рыдают в обнимку: «Волга, Волга, мать родна-а-ая…» А на душе от этого разливаются мир и покой, словно и впрямь качается она в рассохшейся лодчонке на волнах великой русской реки, как дитя в колыбели. За такое все простишь…

Старый маньчжур держал в руке кость, намереваясь сделать ход, но, вчитавшись в короткие строчки, пришел в ярость и зашвырнул фишку в дальний угол. Слуга не шелохнулся. Тянул паузу, пока настойчивое покашливание Максима Владимировича не сдвинуло его с места. Кряхтя и вздыхая напоказ, положил на угол стола кирпичик с восемью синими кругами.

– Забирайте свой виноград, ваша милость.

– Это монеты, – машинально поправил Клейнмихель, хотя мысли его сейчас были заняты совсем другим.

– Да где же тут монеты? – дерзко ответил слуга, но обжегшись о гневный взгляд хозяина, отступил на два шага. – А если даже и монеты… Нечего тут деньгами сорить!

Си Хайпэн, шевеля губами, снова и снова перечитывал телеграмму. Брови его сошлись на переносице, выражая крайнюю степень возмущения.

– Что там? – не выдержал китаец.

Генерал произнес несколько гортанных слов, опомнился и повторил по-русски:

– По моему настоянию всех посетителей трактира допросила военная разведка. Особо упрямым развязывали языки двое суток и вот, наконец, они сознались. Трое работали на японцев во время недавней войны и до сих пор сообщают им ценные сведения. Еще один оказался британским шпионом. А трактирщик регулярно отправляет доклады китайским чиновникам: о чем шепчутся маньчжуры во хмелю.

– И что же, эти люди изменили показания и сознались, что видели графа Уварова? – спросил Мармеладов.

– Нет. Никто не видел графа.

– Выходит, вы зря подвергли их пыткам, – хихикнул китаец. – Разве это метод? Средневековая дикость. Впрочем, чего еще от вас ждать… Поди не один бамбуковый шест обломали, а толку никакого.

Он выложил семерку бамбуков и снова хихикнул.

Старик залился краской.

– Мои люди выявили четверых злодеев, ежедневно вредящих империи! То, что они оказались маньчжурами – позор для моего народа. Для всех нас, от самого бедного пастуха до великой императрицы Цыси[7].

– О-о-о, нашей светлейшей Цыси к позору не привыкать, – голос советника сделался сладким, как мед, и таким же липким. – Она ведь была не законной супругой императора, а одной из сотен наложниц. И вознеслась так высоко лишь благодаря своему коварству. А теперь эта старая гадюка отравляет не только своих соперниц, но и весь Китай.

– Как вы смеете?! – взвился маньчжур.

– Разве я хоть в чем-то погрешил против истины? – Чэнь Вэньюй разыграл изумление. – Все знают, что императрица Цыси потратила миллионы лян[8] на празднование своего дня рождения, в то время, как японцы тащили пушки к столице. И потом ей пришлось занимать деньги на войну у проклятых британцев под кабальный процент.

– Мы сражались достойно, не думая о деньгах! Японские псы так и не смогли захватить Мукден, хотя ваш трусливый губернатор готов был сбежать из города куда глаза глядят. Неделю просидел на узлах с пожитками, да и вы вместе с ним, – Си Хайпэн презрительно сплюнул на пол. – А мы изгнали захватчиков со своей земли.

– Но прежде они разграбили несколько провинций, – хмыкнул советник. – К тому же Цыси подписала мирный договор с иностранными державами на невыгодных условиях. Теперь англичане, французы, немцы уничтожают Китай ради своей наживы.

– Спасибо, что не записали в перечень врагов империи меня, – попытался разрядить обстановку Максим Владимирович, – и господина Мармеладова.

– О, нет. Северные соседи несут нам великие культурные ценности, свет и благодать… – китаец скрипнул зубами.