Окаянный дом

– Матерь Божья… Как же я испугался. Думал, этот изверг убьет вас, а после найдет и растерзает меня. А еще у меня сердце разрывается от жалости к этому химику и, особенно, к его несчастной вдове. Бедняжка… Такая молодая, красивая… А жизнь уже кончилась…. Как вы все это выдерживаете, пан Мармеладов?!

Он натянул макинтош и нетвердой походкой направился к двери.

– Нет, хватит с меня приключений. Лучше уж изо дня в день копаться в плевках насекомых, – уже на пороге спохватился. – А что там на улице? Все дождит?! Эх…

Дульцкий со вздохом нахлобучил на голову позолоченную трубу от граммофона, оставленную полицейскими, и добавил:

– Но какая же все-таки kurwa этот Шаляпин!

Адские кущи

Весна в Москве выдалась дождливой, но здесь, в шестнадцати верстах от города, майские ночи были сухими и теплыми. Маленький поселок, облепивший берега Сетуни, жил предвкушением грядущего зноя.

Встречать лето дачники собрались у Бабарыкиных. Только у них хватало места, чтобы разместить всех соседей с комфортом. Хозяин дома, Александр Кондратьевич, давно уж снискал славу отшельника, отгородился от мира после смерти любимой супруги. Но на долгие майские каникулы к нему приехала дочь Татьяна, ученица Екатерининского института благородных девиц, и привычный уклад изменился. Тихий дом зашумел, закричал, зацокал каблучками по каменным дорожкам. Запел сперва неуверенными, срывающимися сопрано, но потом освоился, затренькал на гитаре, усилился нагловатыми баритонами. Даже сад впервые за долгие годы зацвел. Молодая хозяйка затеяла здесь metamorphose[23] – велела разобрать две стены у беседки и пристроить к ней длинный навес, чтобы под ним могли собираться на застолья две дюжины гостей.

И гости собирались, чуть не каждый день. Играли в серсо[24] и в карты, разгадывали шарады, ели и пили. Впрочем, пили мало, в основном, крюшон и шампанское. Юнкер Акадский проломил дыру в заборе своей дачи, чтобы почаще видеть прекрасную соседку, а к середине мая прислал сватов. Сговорились на свадьбу, после чего жених с бесцеремонностью, свойственной всем молодым людям, приволок к Бабарыкиным свой гамак и натянул между двумя деревьями. О, это были замечательные деревья! Дуб, посаженный лет двести назад прапрадедом, строившим эту усадьбу, и старая груша, расколотая молнией пополам. Они добавляли пасторальному пейзажу толику величественной мрачности, которую так ценил поэт Маслов, живущий за рекой. Он тоже стал частым гостем и подарил Татьяне два плетеных кресла: таким не страшны дождь или ночная роса – смахнул влагу и садись, все уютнее, чем на лавке у стола.

На самом краю сада, где высокий берег обрывался вниз, – аж дух захватывало! – выложили огромный круг из узорчатого камня. В этом очаге по праздничным дням разводили костер, привлекая внимание всей округи. Соседи знали: раз пламя взметнулось к закатному небу, значит старик Бабарыкин готовит свое знаменитое угощение. Вот и сегодня он появился под крышей беседки, сжимая в руках дюжину тончайших вертелов с нанизанными кусками жареного мяса.

– А вот и б-б-барашек подоспел!

Александр Кондратьевич всегда заикался на словах, начинающихся с буквы «Б», такая напасть – фамилию свою и то выговаривал по частям.

– Называется это б-б-блюдо «шиш-лык». Один татарин из Крыма научил меня. По-ихнему это б-б-будет «мясо на вертеле». Готовить его надо, когда огонь угасает, а жар от углей еще подымается. Сейчас мы под эти угольки еще картошечку забросим, вот тогда вообще пальцы оближете!

Вторую порцию шиш-лыков принес давний товарищ хозяина, некий господин Мармеладов. Он приехал погостить неделю-другую, без особой цели. Бабарыкин положил вертела на большую тарелку и при помощи хлебной корки снял куски мяса с этих миниатюрных шпаг. Но, против ожидания, никто из гостей не проявил интереса к заморским яствам.

– Заскучали? С чего б-б-бы это? В молодости скука – самый страшный враг. Особливо при лунном свете. Не так ли?! – обратился он к своему молчаливому гостю. Тот кивнул и Бабарыкин продолжил. – Я и сам подвержен меланхолии, потому гоню ее прочь, как только замечу. Ибо зараза эта охватывает незаметно, вползает в душу змеей и там уже изливает свой яд. А попробуй потом, избавься… Ну-ка сказывайте, добры молодцы да красны девицы, отчего это вы закручинились?