Океан безмолвия

Я смотрю на ее лицо. От боли ее глаза расширились, потом снова сузились. Покрылись влажной пеленой, остекленели от слез, но ни одна капелька из них не выкатилась. Как, черт возьми, она может не плакать? Удар был сильный, я же видел. Слышал, как шваркнул по пальцу молоток. Думаю, даже я сам не удержался бы от слез. После чувствовал бы себя идиотом, но все равно, наверно, заплакал бы. Ведь это ж боль адская. Она сидит как истукан, не шелохнется. Крис с Кевином тоже оцепенели. Просто таращатся на нее, на ее руку на столе. Черт возьми, принесите лед! На лице Криса — неописуемый ужас. На лице Кевина — недоумение, будто он понятия не имеет, что произошло. Настя шевельнулась, смотрит на свою руку, но с парты не убирает. Я очень надеюсь, что кто-нибудь все же сейчас встанет и принесет лед, иначе мне самому придется за ним сходить. По идее, мне давно уже следовало это сделать, но я почему-то тоже не могу шелохнуться. И не могу отвести от нее взгляд. Почему она не плачет? Крис наконец-то вышел из оцепенения, бежит к морозильнику, который поставили в мастерской именно для того, чтобы всегда под рукой был лед. Мистер Тернер уже около Насти, осматривает ее пальцы. Она чуть морщится, когда он ощупывает их, но лицо у нее каменное. Или, может быть, фарфоровое.

Крис возвращается с пакетом льда, протягивает ей. Она как будто удивлена, хочет отказаться. Я снова вспоминаю тиски и думаю: может, она и впрямь сумасшедшая. Потом вижу, что она передумала. Берет лед, никак не выражая ни признательности, ни благодарности. Я рад, что она не благодарит его. Вид у него чертовски виноватый. Глядя на его лицо, можно подумать, что ему больнее, чем ей. Однако не Крис должен извиняться. Это Кевину следует молить ее о прощении, но у него ума точно не хватит. Мистер Тернер возвращается от своего стола с пропуском в медпункт и посылает с Настей Валери Эстес — единственную девчонку в классе, не считая Насти, — чтобы та несла ее рюкзак.

На самом деле Крис принес лед буквально через несколько секунд после удара, но мне кажется, прошла целая вечность. Может быть, время остановилось. И лишь когда Настя покинула мастерскую и все успокоились, я снова проиграл всю сцену в голове. И осознал, что она не издала ни звука, когда молоток пригвоздил к столу ее руку, а ведь боль была умопомрачительная.

Издеваешься, да?

Это была моя первая мысль, когда я увидел, что она снова входит в мой гараж — второй вечер подряд. Мой взгляд сам по себе устремляется на ее руку, и я вижу, что два пальца зашинированы вместе. Сегодня она не проявляет нерешительности. Я думал, она снова усядется на верстак, как вчера. С минуту кажется, что она так и поступит. Потом она опускается на пол, садится, скрестив ноги, и спиной прислоняется к выдвижным ящикам. Ей как будто плевать, что пол устлан опилками. Но почему все-таки она решила устроиться там? На верстаке, конечно, тоже не чисто, но не так, как на полу. Потом я смекаю, что она, наверно, не в состоянии запрыгнуть на верстак, опираясь на одну руку.

Я снова принимаюсь за работу, она сидит. Мы оба молчим. И так продолжается полчаса. Я работаю, она смотрит.

— Больно? — наконец спрашиваю я, потому что хочу это знать, даже если не получу ответа. Она вертит рукой перед собой, словно пытается определить, больно ей или нет. Пожимает плечами. Достойный ответ. А на что я рассчитывал? Я жду еще несколько минут, пытаясь отрегулировать круглопильный станок, потом задаю свой главный вопрос.

— Что тебе нужно? — спрашиваю я грубее, чем намеревался, но, пожалуй, это и к лучшему. Никакой реакции. Я не могу понять, что тянет ее сюда, и меня это сводит с ума. Я не особо дружелюбен. Может, сегодня она поймет намек и больше не явится. Я пытаюсь убедить себя, что меня это устроит на все сто. Не получается. Я отбрасываю эту мысль и пытаюсь сосредоточиться на пиле.

Снова погружаюсь в молчание. Не знаю, долго ли еще она будет торчать здесь, слоняясь вокруг меня, наблюдая. Как будто в моем гараже поселился призрак. У меня такое чувство, что меня преследуют духи. Ну да, я почти всех родных и близких похоронил, дух кого-нибудь из них должен же меня навестить. Если честно, я мечтал об этом. Молил бога. Встреча с призраком — это подарок судьбы. С мамой, сестрой, отцом, бабушкой. С тех пор, как все они умерли, я не терял надежды на то, что они вернутся, хотя бы раз, позволят увидеться с ними снова. Подадут мне знак, что есть что-то еще, что-то хорошее, что у них все хорошо. Но ни один из них так и не пришел ко мне. Дедушка убеждал меня перед тем, как отправиться в хоспис, что существует загробная жизнь, и однажды, давным-давно, он видел ее одним глазком. Я слушал его, но не верил. Его рассказ про жизнь после смерти был порождением его болезни и обезболивающих препаратов, а не настоящими воспоминаниями. Со дня на день он умрет, и я больше не буду ждать знака свыше. Я просто вздохну с облегчением, потому что мне уже некого будет терять.