Океан и Деградация (СИ)

— Ты не справляешься, — моргает. Его глаза отдают влажностью, белки краснеют, отчего цвет радужек обретает глубокий оттенок карамельного меда. — У тебя ничего не получается, — откашливается, пытаясь прочистить глотку от комков эмоций. Я приоткрываю рот, с сожалением наблюдая за человеком, который начинает топтаться на месте, не совладав с дискомфортом в груди. — Ты умираешь, — сглатывает, чуть отступив назад, его пальцы нервно тянут края футболки вниз, — медленно. Ты уйдешь.

Сама ощущаю, как горло сдавленно, и дышать становится невыносимо трудно. Глаза наливаются обжигающим свинцом, а буквы еле формируются в короткое отрицание:

— Нет, — кое-как качнула головой в подтверждение.

Дилан опускает руки, плавно вскинув лицо:

— Ты уйдешь, — он будто простанывает и желает отвернуться, дабы ринуться к шкафу на поиски алкоголя.

— Дилан, — заикаюсь, поспешив за ним, и хватаю пальцами за ткань футболки, дернув на себя, чтобы развернуть обратно. И в очередной раз замечаю, что в глазах у него совершенно отсутствует ясность.

— Как все, — он мечется взглядом по полу, а я беру его за лицо, не позволяя голове так неуравновешенно балансировать. — Ты тоже уйдешь?

— Перестань, пожалуйста, — всё, это грань. Надо что-то предпринять. Сейчас же!

— У тебя повышенная параноидальность и тревожность, — говорю шепотом, пытаясь установить зрительный контакт. — Тебе нужен специалист, а не травка.

Внезапно взгляд парня замирает. Я пристально смотрю ему в лицо, понимая, что сейчас может произойти выплеск агрессии. Но не боюсь. Он мне ничего не сделает.

А если и навредит… пусть это станет его новым триггером. Тогда он точно решится на лечение.

Дилан медленно, будто ему это дается с особым трудом, поднимает глаза, уставившись на меня с примесью шока и в то же время понимания:

— Ты знаешь, — щурится, споткнувшись на ровном месте, из-за чего хватаю его за плечи, помогая устоять на ногах. — Ты её прячешь, — его ладони цепко сживают мои руки, но терплю боль, продолжив настороженно шептать:

— Ты должен остановиться.

— Ты это делаешь! — он резко переходит на крик, словно что-то в голове переключается, моментально сменив его настроение. Я вздрагиваю, но не отступаю, несмотря на то, как сильно его пальцы сдавливают кожу, заставив меня сморщиться:

— Хватит…

Но он вдруг дергает меня за плечи, отчего даже моя голова приходит в движение, резкой волной запрокинувшись и вернувшись в былое положение. Мои руки автоматически отпускают его. В глазах начинают плясать темные пятна, а боль в лобной части молотком бьет по стенке черепа.

О’Брайен застывает подобно мне. Мой широко распахнутый взгляд опущен в пол, его — устремлен на меня. Мои руки согнуты в локтях, ладонями прижаты к груди. Его — по-прежнему сдерживают меня.

Не знаю, как долго мы стоим вот так в тишине с роем мыслей, шумящем в головах. Я начинаю приходить в себя лишь тогда, когда парень ослабляет хватку, сделав шаг назад, но руки оставляет в том же положении, перед собой. Словно окоченели, затвердели и не способны двигаться.

Поднимаю на Дилана взгляд, бледными губами молвив:

— Мне больно, — касаюсь пальцами затылка, в котором до сих пор пульсирует давление. Что-то определенно хрустнуло.

О’Брайен частым морганием не избавляет себя от проявившихся на глазах слез. Он не ноет, как Роббин, но находится на границе личной нормальности.

— Прости, — голос звучит на удивление адекватно, будто бы он и не употребляет последние пару… недель.

Опускаю руки. Смотрю на него с той же усталостью. И выдыхаю, отстранено отвернув сначала голову, затем развернувшись всем телом, чтобы двинуться в сторону двери.

— Тея… — не оборачиваюсь, но его голос звучит слишком разбито, у меня не хватает выдержки проигнорировать. Сдавливаю губы, притормозив перед порогом, и касаюсь пальцами дверной рамы, чуть повернув голову, чтобы различать силуэт парня краем глаз.

Он сутул. Совершенно утерял уверенность в позе. Чувствую — смотрит на меня, но взгляд такой тяжелый, что мне самой охота присесть.

— Ты же знаешь, — шепчет с надрывом из-за несобранности и общей пустоты, что клубится во всем его существе, — у меня к тебе больше, чем ты думаешь.

Опускаю глаза, втянув в легкие кислород. Душно.

Это не имеет значения. Сейчас не имеет.

Качаю головой, вновь отвернувшись, и переступаю порог одной стопой.

Я помогу тебе. Хочешь этого или нет.

— Тея, — голос звучит со страхом. Он в ужасе. Ведь я ухожу.

Но это не имеет значения.

Переступаю порог, и, кажется, весь мой разум переходит за черту разумного, так как в уши врезается тихое и до идиотизма невозможное:

— Я люблю тебя.

Оглушает. Будто ударом приходится по затылку, от которого мое тело на мгновение теряет силы в ногах, пошатнувшись. Со скрежетом провожу ногтями по дверной раме. Удерживаю равновесие. Застываю. Пока чужой взгляд слабым покалыванием обдает кожу спины.

Почему он говорит такое?

Без желания оглядываюсь. Напугано изучаю лицо не менее ужаснувшегося от своих же слов парня. Кажется, у него участились рвотные позывы от признания, огорошившего нас обоих.

Почему он говорит такое сейчас, в этом состоянии?