Океан и кораблик

Положение наше было очень опасным. Каждую минуту судно могло перевернуться вверх килем, или разломиться пополам, или взорваться от перегрева мотора. А вернее всего - нам пропорют днище подводные скалы... Но я старалась отогнать эти страшные мысли. Вообще в таких случаях лучше всего заняться делом.

Вплотную опасность подступила к нам около часа ночи: "Ассоль" непреодолимо несло на камни. Капитан приказал всем свободным от вахты ожидать его распоряжений в кают-компании. Не знаю, какие могли быть "распоряжения", если "Ассоль" разобьет о скалы. Даже лодка у нас оставалась только одна. Были, правда, спасательные пояса, но какой от них толк, если на тебя упадет несколько тонн воды? Говорят, на людях и смерть красна. Может быть, Ича, собрав нас вместе, хотел, чтоб нам было не так страшно в эти последние минуты?

Капитан заглянул к нам и заверил, что они с рулевым сделают все возможное. Мартин ушел вслед за капитаном в рулевую рубку. Работать со сломанной рукой он не мог, но считал, что его место рядом с капитаном.

Итак, в рулевой рубке находились трое: капитан Ича, рулевой Ефим Цыганов и Мартин. В машинном отделении - Шурыга, Лепик, Володя Говоров и Харитон.

Медленно вошел Иннокентий и, обведя глазами кают-компанию, сел возле меня. Он был бледен: только что видел, как "Ассоль" неудержимо влекло на скалы.

- Ну, вот и все,- шепотом сказал он и, взяв мою руку, нежно сжал ее в своих. Это было так непохоже на него, что у меня стиснуло горло от нестерпимой жалости к нему, ко всем нам.

В кают-компанию быстро вошел Сережа. Он мельком взглянул на меня, но искал он начальника экспедиции.

- Иннокентий Сергеевич,- сказал он резко и ухватился за привинченный к полу стол - так сильно накренилось судно.- Я предлагал капитану послать сигнал бедствия, но он сказал: поздно. Надо, однако же, объяснить, что произошло с "Ассоль". Вы сами составите радиограмму или мне от вашего имени послать?

- Сам,- сказал Иннокентий, и они ушли в радиорубку. Примерно через час в кают-компанию заглянул Сережа,

сообщил, что он дал все радиограммы. И что снова будет пытаться найти связь с "Дельфином". Иннокентий вернулся и снова сел рядом со мной.

В три часа ночи мы были измучены вконец. Нас так бросало, что каждый хватался за что мог, лишь бы удержаться. Иннокентий поддерживал меня, когда судно так кренилось, что стена становилась полом, а пол стеной.

Время от времени я спрашивала у окружающих:

- Неужели нельзя ничего сделать?

Никто мне не отвечал на столь глупый вопрос. Пришел Харитон, сел у стола и ждал с таким видом, словно собирался страховать кого-то. Бедная искалеченная "Ассоль" все еще держалась. Я касалась рукой опалового ожерелья, которое снимала, только ложась спать.

Я ждала, как и все, но я ждала не смерти. Не могла поверить. И снова касалась ожерелья, как будто оно могло спасти нас. Ведь мне подарили его, как эстафету в будущее, а будущее не могло кончиться так быстро.

И еще - как я могла поверить в смерть, если я теперь уже знала, что Иннокентий любит меня. Не без горечи я подумала, что он видит смерть где-то рядом, если, изменив своей обычной выдержке, уже не скрывает больше своей любви.

Конец пришел вскоре после трех часов ночи. Судно вдруг стало падать это падение в бездну было ужасно. В то же мгновение Иннокентия швырнуло на стену, меня с силой ударило обо что-то, и сразу стало очень тихо. В полной тишине медленно погас свет.

Дальше я ничего не помню.

Пришла я в себя - словно спала и меня разбудили - от громких мужских рыданий. В испуге хотела подняться, но было совсем темно, и я испугалась еще больше.

- Не бойся, Марфенька,- услышала я рядом с собой голос Иннокентия и почувствовала, как его руки помогают мне сесть. Я лежала на одном из диванов кают-компании, а когда села, у меня закружилась голова.

- Сейчас будет свет. Электрик с боцманом ищут повреждение. Как ты себя чувствуешь?

- Что случилось? Кто это плачет? Валерий?

- Случилось чудо, Марфенька. Приливная волна вместе со штормовым ветром перенесли нас через камни. Похоже, мы далеко от берега. Нас всех спас Ича. Не отпустил штурвал даже в такой момент. Скоро рассветет, и мы сориентируемся.

- Иннокентий! - Я поднялась на ноги, держась от слабости за его плечо.Все ли живы? Где дядя?

- Дядя с больными...

В этот момент застучал движок, и лампы стали медленно разгораться. Какой разгром!.. Стулья и столы поломаны. На диване рядом со мной полулежал, закрыв глаза, Барабаш с перебинтованной головой. На полу неподвижно лежала Лена Ломако - руки ее уже были сложены на груди. А рядом сидел согнувшись Валерий Бычков и судорожно рыдал.

- Были жертвы,- тихо сказал мне Иннокентии.- Погибла Лена Ломако.

Я бросилась к Лене. Лицо ее было красивее, чем при жизни. Такое спокойное, умиротворенное. На виске свернулась кровь. Я опустилась возле нее на пол и горько-прегорько заплакала.

Ах, Лена, Лена Ломако! А как же Костик?

Кто-то ласково обвился руками вокруг моей шеи - то была Миэль, заплаканная, измученная.

- Мы уже на твердой земле,- прошептала она,- а Лены нет. Я так испугалась, что и ты умрешь.