Океан любви

— Ну, это очень трудно, папа! Если мы вдруг подумаем о чем-то действительно важном, что стоило бы сказать друг другу, мы должны сделать это немедленно, иначе мы об этом забудем!

— И что же оказалось таким важным, чтобы говорить об этом в субботу на корте?

Софи хихикнула:

— На самом деле мы задались вопросом, какой шампунь нам следовало бы рекомендовать одному из наших противников, потому что у нее были ужасно грязные волосы.

Дэвид засмеялся:

— Да, это кажется действительно важным, Софи. Настолько, что ради этого и правда стоит оставить игру!

— Мы ее не бросали! Мы только… Ну, в общем, стали немного несобранными, что ли, и не смогли точно бить по мячу! Ой, папа, мне уже пора возвращаться в класс.

— Подожди еще немного. Я хочу спросить тебя кое о чем.

— О чем?

— Ну, о том, ну… Что ты думаешь, только честно, если бы я сказал, что собираюсь остаться здесь, ненадолго?

— Что? В Америке?

— Да.

— Почему?

— Чтобы немного отдохнуть.

Софи молчала какое-то время.

— А на сколько примерно?

— Я не знаю. На месяц, наверное.

— Но это не ненадолго, папа!

— Да, я знаю. Это только… Ну, понимаешь, у меня есть определенный вид работы, которую я хотел бы сделать, и месяц — минимальный срок для ее осуществления. Но я откажусь от этой затеи, Софи, если ты хочешь, чтобы я вернулся.

Софи вздохнула:

— Нет, я думаю, что это хорошая идея, папа, Я говорила бабуле на прошлой неделе, что тебе надо остаться там на некоторое время, и, пока тебя не будет, я все равно буду занята подготовкой к экзаменам.

— Ты действительно так сказала бабушке?

— Да, конечно! Я думаю, тебе необходимо сменить обстановку.

Внезапно Дэвид почувствовал комок в горле, услышав от дочери такие разумные слова.

— Но ты будешь нам писать, ведь правда?

— Конечно, буду!

— И ты вернешься к тому времени, как начнутся каникулы?

— Обещаю тебе это.

— Хорошо — тогда у меня нет никаких серьезных возражений. Хочешь, чтобы я сказала об этом Чарли и Харриет?

— Не знаю. Возможно, было бы лучше, если бы я сам сообщил им об этом.

— Не обязательно — просто напиши им письмо, а я все объясню. Для Чарли это войдет в одно ухо, а из другого выйдет, да и Харриет кажется достаточно счастливой, так что мне не придется говорить с ней об этом слишком много. Слушай, папа, теперь я действительно должна идти. Напиши поскорее и, независимо от того, чем ты будешь занят, не забудь о моем шестнадцатом дне рождения, если не вернешься к этому времени. Все, пока. Люблю тебя сильно.

Дэвид положил трубку и сидел какое-то время уставившись на стену. Софи одобрила его планы, и теперь в нем боролись два противоречивых чувства — вины и облегчения. Он медленно поднялся со стула. Что ж, если планы не удастся реализовать, тогда он в любой момент может вернуться домой. Но он должен попробовать. Дэвид взял полотенце с кровати и пошел в ванную.

Дом Ньюманов находился недалеко от его нового местопребывания, и благодаря Додди у Дэвида было много времени, чтобы добраться до него. Он решил ехать через гастроном, позавтракать там, взять кое-что на обед, а после работы он запланировал позвонить в бюро по трудоустройству и сообщить Клайву Ханли об изменении своего местожительства.

Дэвид вышел из дома без двадцати восемь. День обещал быть таким же жарким и ясным, как и вчерашний; утреннее солнце, словно горящий круглый шар, покоилось на безбрежном синем небе. Не успел он открыть дверь автомашины, как Додди уже была там, усаживаясь между двумя передними сиденьями и взволнованно дыша. Дэвид вставил ключ зажигания, но машина не завелась. Стало очевидно, что Кэрри слишком мало интересовалась этой железной коробкой, так как потребовалось несколько минут бесплодных поворачиваний ключа, прежде чем двигатель ожил.

Без четверти девять Дэвид подъехал к дому Ньюманов, выпил кофе с бутербродом и, улыбаясь, подумал, каким, должно быть, чудаком он выглядит со стороны в этом хипповском средстве передвижения и с пуделем, подпрыгивающим в салоне. Он выбросил мусор в коричневую бумажную корзину и осмотрелся.

По обеим сторонам от дороги, покрытой гравием и ведущей на задний двор дома, раскинулись просторные зеленые лужайки, сверху нависали густолиственные ветви дубов и берез. Сам дом представлял собой длинное здание колониального стиля, кедровый гонт, которым были обшиты верхний и нижний этажи, был разукрашен цветной палитрой. С западной стороны от дома размещалась большая стеклянная оранжерея, на ее крыше располагалась веранда с балюстрадой, устроенная таким образом, чтобы в ней отражались лучи солнца; с восточной стороны от дома протянулся проход, соединяющий его со старинной конюшней. Дивное растение, распустившееся розовым цветом, буйно разрослось над парадным крыльцом и, вскарабкавшись выше по стене, застлало собою часть мансардного окна на втором этаже, а сам дом по всему периметру был окружен цветущими клумбами, изобилующими азалиями и рододендроном.