Океан славы и бесславия. Загадочное убийство XVI века и эпоха Великих географических открытий

Среди рисунков Дюрера из Дома Индии есть рисунок в технике серебряной иглы[70], на котором изображена западноафриканская женщина по имени Катерина – почти ровесница Дамиана и «девушка» его работодателя, комиссионера Жуана Брандана. Неясно, была ли она одной из рабынь, благодаря которым Антверпен стал вторым (после Лиссабона) городом Европы по числу чернокожих, или же относилась к гораздо более редким свободным африканцам, жившим в этом северном городе. Возможно, на ее головном уборе изображено поддерживающее кольцо – петля из волокна, которая помогала переносить груз на голове. Подобным умением обладали многие привезенные африканские женщины, и сам Брандан отмечал, что самые низшие по положению выносили таким образом в Лиссабоне экскременты из ночных горшков. Портреты Дюрера – это всегда внешнее совершенство, скрывающее, но намекающее на внутреннюю суть безмолвствующей модели: отведенные в сторону глаза Катерины – это особый шедевр, одновременно и не рассказывающий ничего об этой женщине, и указывающий на беспредельность, которую она несет в себе, – индивидуум, хранящий память о трагической глубине мира. И она, и другие западноафриканские женщины того времени не только сами пережили поругание, но и были вынуждены молча наблюдать за унижениями своих мужчин – братьев, отцов, любимых, – сломленных и лишенных всякого достоинства. В тот же период появилось и единственное сохранившееся изображение Дамиана – портрет нарисовал либо сам Дюрер, либо один из его менее востребованных последователей[71].

Молодой секретарь быстро учился и вскоре приобрел и вкус к необычным произведениям искусства, и средства для их покупки – средства, которые не могло обеспечить ни его скромное наследство, ни жалованье; вероятно, он зарабатывал умелой торговлей на стороне, что вполне ожидаемо для агентов короны. Посетители его комнат в лиссабонском замке особенно запомнили множество картин, пользовавшихся спросом у городских вельмож; эти полотна должны были занимать значительную часть пространства в его жилище. Однако после позирования для того раннего портрета его вкусы в искусстве изменились. Хотя картины и рисунки Дюрера безошибочно передавали свет, падавший на объекты его мира, эти остановленные мгновения не отображали толчею и суматоху, в которых жил Дамиан. Однако существовал художник, стиль которого привлек внимание португальца и побудил его потратить поразительные суммы на три картины, причем одна из них обошлась в 200 крузадо – почти столько же, сколько стоили вещи, купленные им по поручению королевской семьи. Эта ценная картина была не портретом, а сценой, не поддававшейся объяснению. Мужчина стоит на коленях в молитве у разрушенной часовни; перед ним – другой человек, у которого нет туловища, только голова и ноги. За спиной этого коленопреклоненного человека изображен стол с людьми вокруг: какой-то тип со свиным рылом, на голове которого примостилась сова, женщина, сделанная, по-видимому, из камня, и фигура в капюшоне с птичьими глазами и клювом, причем ее клюв переходит в сакбут[72] или гобой. На заднем плане полыхает город, а на холме стоит дом, в который можно войти через расставленные ноги опустившегося на четвереньки гигантского человека; различные люди и жабы двигаются в синеве неба на летательных аппаратах, которые сами состоят из птиц и рыб, канатов и досок. На переднем плане птица в воронке вместо шляпы катит на коньках по пруду, чтобы доставить письмо, а человек, частично являющийся клубнем, едет верхом на мыши мимо другого существа, у которого животная задняя часть переходит в кувшин. На переднем плане обезьяна с помощью кормового ложкообразного весла медленно правит рыбой под панцирем, обгоняя рогатую мышь.