Океан вне закона. Работорговля, пиратство и контрабанда в нейтральных водах

Я провел день в приюте Сонгкхла, наблюдая за Лоном. И в умственном, и в эмоциональном отношении он сильно пострадал – возможно, неизлечимо. Я надеялся взять у него еще одно интервью – расспросить о планах, о том, что он думает насчет действий государства по его делу, – но он казался таким хрупким и замкнутым, что я решил просто понаблюдать. Во время сеанса психотерапии он изо всех сил старался выполнить задание: ему и еще четырем жертвам торговли людьми предложили нарисовать цветными карандашами сюжетный рисунок. Им показывали образцы – фигурки люди на окаймленных деревьями полях или рядом с соломенными домами. Лон изобразил просто линии и пятна. Сотрудники приюта сказали мне, что он часто говорит о желании уехать домой, но они сомневаются, что он сумеет жить без опеки, работать и самостоятельно принимать медикаменты[291].

В августе 2017 г., примерно спустя шесть лет после того, как жизнь Лона обернулась кошмарным сном, таиландский суд приговорил капитана Сукмака к четырем годам тюремного заключения по обвинению в торговле людьми. В качестве компенсации с него в пользу Лона взыскали $13 500. 28 декабря 2017 г. Лон покинул приют в Сонгкхла и вернулся в Камбоджу[292].

Каждые два-три месяца я обмениваюсь сообщениями с одной из руководительниц отдела по борьбе с торговлей людьми, организованного при правительстве Таиланда. С годами она стала одним из моих лучших источников. После возвращения Лона в Камбоджу она продолжала следить за его судьбой. Мы оба пессимистично настроены относительно его перспектив: он остается легкой добычей для негодяев. Ни она, ни я не знаем, что мы могли бы сделать, если бы узнали, что он снова стал жертвой подобного преступления.

…

Случай Лона остается из ряда вон выходящим. Большинство капитанов рыбацких судов никого не заковывают. Для того чтобы сколько угодно держать работников на судне, им обычно хватает долговой кабалы и расстояния. В таиландском рыболовном флоте наихудшими во всех отношениях считались суда дальнего плавания, которые месяцами, а то и годами находились в море и чаще других использовали труд рабочих-мигрантов.

Я считал, что журналисту полезно увидеть бесправие и эксплуатацию своими глазами. Правозащитники и журналисты не раз рассказывали о положении дел на таких судах, но их сообщения обычно основывались на рассказах рыбаков, которым удалось вырваться и добраться до суши. Поэтому я решил в компании с британским фотографом Адамом Дином и молодой тайкой-переводчицей уйти в плавание на одном из таких судов. Однако очень скоро выяснилось, что задача это непростая.

Хотя пакты ООН и различные документы по защите прав человека официально запрещают долговую кабалу, таиландские военные и правоохранители практически никак не пресекали угнетение наемных рабочих в открытом море. Сложность усугублялась тем, что некоторые должностные лица сами были причастны к торговле людьми в рыболовной отрасли и за взятки обеспечивали свободное пересечение границы. Многие мигранты сообщали представителям ООН и правозащитникам, что полицейские, спасая их от одного работорговца, тут же перепродавали другому.

Многие годы я получаю от читателей электронные письма с вопросом, как я заставляю людей с такой откровенностью говорить о том, что может им навредить. Дать на это ответ весьма непросто; я и сам постоянно удивляюсь тому, как много людей хотят поделиться своей историей. Репортерская практика подсказывает мне: если человек, присмотревшись к тебе, решает, что ты вроде бы заслуживаешь доверия, обычно после этого следует рассказ.

Порой интервьюеру помогает деликатность, порой – предельная откровенность. Первое мне не так уж хорошо удается; мне говорили, что по моим глазам можно читать, как по телеграфной ленте. Когда я оказываюсь в сложных условиях – в портах, на многолюдных рынках, в неблагополучных кварталах, – и не хочу, чтобы мое любопытство, растерянность или страх были заметны со стороны, я надеваю солнцезащитные очки. Но, как правило, стараюсь добиваться доверия людей искренностью и тщательной предварительной подготовкой, чтобы собеседник с самого начала понимал, что я хотя бы отчасти понимаю его позицию. Эта тактика оказалась особенно полезной, когда я имел дело с капитанами рыболовецких судов, которые, как правило, хорошо разбирались в людях и не выносили недомолвок и увиливания.

Тем не менее уговорить капитанов взять нас в длительный промысловый рейс было нелегко. Мы с Дином обосновались в Сонгкхла, одном из главных рыболовных портов Таиланда. По вечерам мы пили с капитанами таких судов, надеясь уговорить кого-нибудь из них взять нас в рейс. Практически все они отказывали, не желая, чтобы кто-нибудь узнал, что они берут в море иностранцев. Отрасль и без того имеет крайне дурную репутацию.